"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

эпрошмандовику квебекуаз франкофон ебет, а мини пишит: "Заибис ви доску и
иди на куй!" Олэг, ви какую доску я типер буду заибис, и на какой куй я
типер буду иди? Вассикин куй зону топчет а когда откинется, ко мне не
придет!
И телефонная трубка задрожала от рыданий.
- Надо же, - подумал я, как тот старый генерал из знаменитого
анекдота. - Неужто еще ебут?
Распрощался с ней под благовидным предлогом и пошел на кухню.
Нашел самую большую кружку, налил туда любимого мной пива Молсон драй с
шапкой. Чтоб уж потом не требовать долива после отстоя пены.
И... на балкон. Сел, сделал ха-ароший такой глоток. И вспомнил мудрое
изречение великого украинского философа Григория Сковорода:
"Скiльки усякого гомна на бiлом свiте е!"
Рыгнул эдак от души, еще глотанул, чтоб кайфишка добавить, да стал
задумчиво рассматривать североамериканское звездное небо.
Хорошо на балконе-то теплой майской ночью в славном городе Монреале.
- Лепота! - как бы сказал мой друг, известный ленинградский
(пардон, блин, - петербургский) литератор Юрий Данилович Хохлов.
Монреаль, май 1999

ГЛАВА 4

Монреаль, 03 сентября 2000

Летит время, Шурик, столько уже воды утекло с той весны. И Васька давно
откинулся, освобожденный, по его словам, "за отсутствием состава
прыступлэния". Мол, сгоряча его взяли, случайно. Общался, мол, он с
земляками, а чем они занимаются, ни сном ни духом не ведал. Совсем недавно,
кстати, звонил. Сказал, что получил, наконец, статус, развелся и теперь
живет в свое удовольствие. Предлагал мне на пару с ним купить
многоквартирный дом для дальнейшей сдачи жильцам. Объяснил, что один такой у
него уже есть, и он с него хорошо имеет. Теперь, мол, хочет прикупить еще
один, но средств пока не хватает. Я ему, конечно, пообещал бутылки сдать, да
на вырученные бабки войти с ним в долю, но мое предложение его не устроило.
Какой на хрен дом, какой вообще из меня, Александр Лазаревич,
домовладелец, когда выпить не на что, а все уходит, кончается! Вот и эта
прекрасная, еще далеко не пустая бутыль Абсолюта, тоже уйдет, и придется мне
жить трезво, уныло... А, главное, с полным осознанием того, что жизнь-то
тоже - тю-тю, на донышке и уже так многого в ней больше не случится никогда.
Например, белых ночей. Боюсь, не приехать мне снова на родину. Я, ведь,
раньше-то, как ездил? На халяву, за счет, так называемой, "растаможки".
Всего год тому назад местные русские газеты просто пестрели объявлениями:
"Счастливцы с российским гражданством, московской и петербургской пропиской.
Вы имеете шанс посетить родной город за наш счет и еще при этом заработать".
До августа 98 давали кроме билета туда обратно 500 американских баксов, а
после дефолта - 300. Так все и ездили домой каждые пол года, вот же малина
была! Я-то, правда, как всегда по дурости несколько лет пропустил, не
врубился, и начал
"растаможивать" купленные на мое имя автомобили только с 98 года. Но
все же целых четыре раза попользовался халявой.