"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

свете, не портить жизнь ближнему, не завидовать ему и уж тем более, его этой
жизни не лишать, заскакали в жизнерадостном и экзотическом русском ритме:
Колыма - колымушка, Магадан и далее,
Здесь такая зимушка, русская Италия!
И Васек, эдак ручонки растопырив, тоже пустился в пляс, изобразив нечто
среднее между камаринским и самба бразилейру:
Мне бы вычеркнуть все, да себя позабыть,
Чтоб по этой земле по костям не ходить.
Не видать и не петь, и не знать лагерей,
Легче мне умереть возле райских дверей!"
А его круглая белобрысая физиономия источала ту степень блаженства,
которая зовется вершиной...
... Впрочем, очень скоро после свадьбы, примерно, так через месяц,
вдруг оказалось, что Норма совершенно не переносит ни пьяных, ни само
пьянство. Первый-то месяцок она еще как-то терпела. Даже
Толяна с Серегой не сразу из дома выставила, видимо, полагая своими
чистыми и наивными бразильскими мозгами, что у этих загадочных русских
медведей своя загадочная медвежья жизнь, для них, бразильцев, совершенно
непонятная, и что, мол, надо ее, эту таинственную жизнь уважать.
Однако в конце октября, вдруг, оказался Васек в тюрьме
Северо-Американских Соединенных Штатов. При этом, поручиться могу, что
в жизни он туда не стремился и никакой необходимости именно туда попадать не
имел. Как то поздно вечером накануне холлуина Норма позвонила мне и в ужасе
сообщила, что любимый ВАссика неожиданно исчез. Причем не один, а с ее
собственным автомобилем марки Форд
Торус. Тут же начала поиски и, выяснив, что ни у меня, ни у Толяна с
Серегой Картуз не засветился, впала в полную тоску. Следующим утром на
работу не вышла и, пару суток я вообще пребывал в абсолютном неведении.
Но через три дня Васек, как ни в чем не бывало, собственной персоной
объявился у нас в Журавлике и принес справку, заверенную врачом, что, мол,
госпожа Норма да Силва освобождается от работы до конца недели по причине
страшного нервного кризиса. Грав криз нервез - так и было там написано.
Мне же смущенно сообщил, что только что был выкуплен супругой под залог
из американской тюрьмы пограничного с Квебеком города
Платсбург, штата Нью Йорк. А дело, с его слов, было так:
Слушай, братан, адын как перст в норкином доме културно сидел, културно
пиво-шмиво пил. Норка к сэструхе ушла. Она, слушай, рожу крывит, когда я
бухаю. Так, думаю, восползуюс случаем, отдохну културно, пока она нэ
вэрнется.
- Только пиво? - спрашиваю.
- Ну так, - отвечает, - мал-мало, чут-чуть для смака шмырагэзом
переложил. Чтобы сердце согреть. Тяжело, братан, панымаишь, без родины!
А потом бухало кончилось, я из дома вышел, културно за рул сел и в
магазын поехал. Слушай, рядом здэсь, за углом почти. Пешком бы мог пойти.
Да, думаю, зачем пешком? Еще люди решат, что я там беженец-шмеженец
какой-нибуд. Раз, мол, пешком хожу, панымаишь!...
- Как садылся в машину, помню. Как машину заводыл, тоже помню.
Как за шмарагезом поехал - тоже помню. А далше, слушай, ничего не
помню. Просыпаюс - черножопые кругом. Африка, слушай! Решотки на окнах, а
мине говорят, что я граница с Америкой незаконна переехал.