"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

вошла еще одна "бландынка", правда, мягко выражаясь, не шибко длинноногая и
уже далеко не в том возрасте, когда торжественно принимают в комсомол. Зашла
и по хозяйски села за соседний со мной стол. Поскольку право имела. Ибо
являлась моей коллегой - переводчицей с испанского и португальского языка.
Звали ее Норма да Силва и была она родом из знойной Бразилии. Из
города-мечты Рио де Жанейро, где все, как говорится, в белых штанах.
Однако, сама она белых штанов не носила. Ни разу не видел, врать же не
буду. Не те уж годы.
Да и блондинкой была весьма относительной. То бишь, только тогда была
она блондинкой, когда вы очень большое усилие делали, чтобы сосредоточить
взгляд на перекисью изъеденной шевелюре. И старались бы при этом не замечать
черный пушок, что так ласково покрывал ее, увы, уже не первой молодости
телеса, намекая на врожденную бразильскую страстность.
Норма села за свой стол и принялась очень внимательно смотреть на
Ваську, причем, явно, на его нижнюю часть.
- Кэнь э эсси кара? Кто этот чувак? - спрашивает у меня эдак рассеянно,
якобы, мол, только чтобы хоть что-нибудь спросить. Чтобы не молчать. Чтобы
людям не было скучно. Именно так и спросила -
чувак, ибо кара - выражение по-бразильски - чисто жаргонное и
обозначает, в весьма фривольной форме, любое лицо мужского пола.
- Пойз э, - отвечаю, э ум руссу, ум мэу компанейру ди гаррафа. Мол,
русский тут один, собутыльник мой.
- Интерессанчи, - говорит, - муньту интересанчи. А сам так и не сводит
глаз с васькиных порток.
И как-то так само собой получилось, что уже через пять минут
Васек тусовался вокруг норминого стола, напевая: "Силва ты меня нэ
лубишь, Силва ты мэня погубишь, Силва ты мэня с ума свыдешь - мало молока
даешь!"
Мне же объяснил: Это про корову одну. Силвой звали. Пацаны так у нас в
Баку пели, панымаишь!
А Норма да Силва говорила, хихикая: О, кэ атревиду! Кэ каналья!, - мол,
ой, какой нахал, какой подлец! - Ум урсу руссу вердадейру, - настоящий, мол,
русский медведь. А сама все хи-хи, да ха-ха. И видно было любым
невооруженным взглядом, что здесь завязалось все столь уже недвусмыссленно,
что без спермы не обойдется никак.
Ну а дальше - больше. "Все покатилось по наклонной плоскости", как
говоривала в далекие годы Ида Соломоновна Гринберг, завуч моей школы N 308,
что на Бородинской улице города Ленинграда.
В общем, на следующий день Норма на работу не вышла. Сначала обзвонила
начальство и сообщила, что она загрипповала. А потом достала меня самого и
несвойственным ей дрожащим голосом с придыханием попросила соврать: мол,
если кто что спросит, то скажи, что я еще вчера сильно была простужена. Ну,
мне-то что? Жалко что ль? Чай врать не впервой.
- Бень, - отвечаю, мол, хорошо, все так и скажу.
Хотя, между нами - середина июля, и уже месяц, как жара стоит - не
продохнуть. А тут, вдруг, трубку взял сам Васек. Взял и вопит восторженно:
- Братан, слушай, я в Норме. В Норме, слушай! Прямо сичас. Норма на
минэ сидит и прыгает.
- Ну, говорю, - смотри, она - не Танюша, и двадцанделя не даст.
- Слушай! - Васек явно обиделся, - какой двадцандэл! Лубовь у нас,