"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

И бабешечка-молдованка от такого прикола заторчала. Видно было, что все
ее хахали всегда при знакомстве именно о сестре Фауне и спрашивали. Но,
однако, что-то ей мешало до конца расслабиться.
Дальше тисканья и поцелуев дело никак не шло. Сидим, бывало, ночью в
скалах под крымским небом, жадно дыша, ласкаем друг друга по самым, что ни
на есть, интимным местам, и - ничего больше. На все остальное
- нет, нет и нет! Так обе данные мне ВЦСПС недели потратил я на
уговоры. Наконец, уломал. Чуть ли не в последний день пришла она все-таки ко
мне в номер.
А, ведь, как еще все это с соседом-то, профоргом Херсонского
судостроительного завода, пришлось согласовывать и утрясать! В смысле, чтобы
он слинял из комнаты. Сейчас, по прошествии стольких лет, аж самому не
верится.
В общем, херсонский профорг, утрясенный и согласованный, свалил на
набережную пить масандровский портвейн, а бабешечка-то, Флора, после
длиннущих уговоров позволила себя, наконец, раздеть, обнажив очаровательное
смуглое тельце с сисечками, как теннисные мячики. И, вот, ложится она,
раздвигается, а я, тоже голенький, в состоянии полной половой готовности
залезаю на нее, предвкушая момент немыслимого блаженства.
Как, вдруг, у моего левого уха что-то оглушительно пернуло, хрюкнуло и
хрипло пропело: "М-а-а-тросс Же-л-л-езнякк пар-тизаннн!!!" Словно гвоздь
через ухо прямо в череп засадили.
Репродуктор это был, висящий на стене аккурат над моей койкой.
Той самой, куда я только что Флорочку уложил. Репродуктор настолько
испорченный, что за все две недели моего пребывания в санатории не то, что
звука, писка ни разу не издал именно до этого самого момента. Как, впрочем,
и после. Понеже, пропердев про Железняка, снова замолк навсегда. Но при этом
лишил меня всей мужеской силы.
Причем, лишил начисто. Пол часа, наверное, Флорочка мою мужескую силу
давила и тискала без всякого эффекта. И оделась с хохотком. С тех пор уж,
сколько лет прошло, а как слышу я "Матрос Железняк партизан", так и
вспоминаю этот хохоток...
... Хотя, где все это было? В какой жизни? На какой планете?...
С четырех же вечера ложились одесситы почивать и спали до 23 часов. А
там поднимались и, быстро приняв по возможности "кошерный" вид, (в смысле,
закинув в рот по пол пачки ментоловых драже тик-так и напялив на свои тыквы
некое подобие кип) отправлялись на работу в ночное.
Когда я им позвонил, они как раз, благоухая мятным ароматом, готовились
к выходу. Трубку взял Толян. Услышав, о чем идет речь, сказал незатейливо:
"Та нехай едет, спит, дверь не запрем. Но шоб утром хенсека шмарахэзу
обеспечил". Так что мне осталось только сообщить Ваську их адрес и
объяснить, что шмарагезом в Одессе-маме зовется водка, а генсеком - полутора
литровая емкость.
Уже через неделю, помнится, Толян с Серегой позвонили и хвалили
Васька. Мол, шустрый хлопчик оказался, такую, мол, еблю с погонами
изобрел, что ему эти лохи в винных магазинах шмарахэз на халяву дают.
Оказывается, Васек в первый же день, как салага, был послан в
ликер стор за бухалом и на обратном пути к дому упал, разбив бутыль.
Вернулся в магазин и, страдая, стал трясти перед продавцом своими залитыми
водкой баксами, желая приобрести новый фуфырь.