"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

рублю, отправлять гонцов в местное сельпо и организовывать закусь. А надо
сказать, что еще в поезде среди нас сразу возник лидер: красивая маленькая и
черноволосая девочка по имени Алиса, которая все взяла в свои руки, отдавая
весьма толковые распоряжения. Я же до того дня знал ее только визуально и по
имени. Как, вдруг, узнаю, что Алисина фамилия - Гельфанд.
А это имя и фамилию - Алиса Гельфанд, я уже не раз слышал ровно за три
года до печковского колхоза, в 1960 году, когда работал осветителем на
киностудии Ленфильм. Однажды, бродя по ленфильмовским коридорам, увидел
небольшую толпу у доски приказов и объявлений, оживленно комментирующую
вывешенный там приказ, в котором объявлялся строгий выговор с
предупреждением об увольнении монтажнице Алисы
Гельфанд за антиобщественное поведение, выразившееся в организации
пьянки в рабочее время и в рабочем помещении монтажного цеха. Я бы и не
обратил внимания на какой-то заурядный приказ, но уж больно шумно и
энергично обсуждался он стоящими рядом кинематографистами, а среди них,
помнится, были несколько на всю страну известных лиц, которые, как я понял,
тоже поучаствовали в антиобщественном явлении, организованном Алисой
Гельфанд. Кто-то хохотал, кто-то жадно выспрашивал подробности, кто-то
смачно их выдавал, а кто-то шумно сожалел, что пропустил столь выдающееся
событие. И все время в воздухе витало имя: Алиса Гельфанд, Алиса..., Алиса.
Я тоже пожалел, что не попал на такое историческое мероприятие, и очень,
помнится, захотел познакомиться с легендарной Алисой.
Сейчас же, оказавшись, вдруг, с Алисой Гельфанд в одном подвале,
естественно, спросил: - А ты на Ленфильме работала?
- Конечно, - ответила она и очень гордо добавила, - А меня оттуда за
пьянки выперли. Я тут же пересказал ей свои воспоминания трехгодичной
давности, и как-то сразу стал для Алисы своим. Наша дружба вспыхнула вдруг и
почти по тем же канонам, по каким вспыхивает любовь. Мы постоянно
перезванивались, я не вылезал из ее дома, где всегда веселились ужасно
интересные компании, благо жили мы оба в самом центре, в получасе ходьбы
друг от друга: она на улице
Ракова, ныне и когда-то Итальянской, а я в Лештуковом переулке, что в
те уже далекие времена звался переулком Джамбула.
Встретившись на факультете, мы оба тут же уединялись, чтобы лишний раз
вместе перекурить и поболтать. Вот только дальше развивать наши отношения ни
ей, ни мне в голову не приходило. Мало того, мы всегда делились друг с
другом собственными сексуальными заботами и всячески старались взаимно
помочь в общении с понравившимися партнерами. Стоило Алисе только намекнуть,
что, мол, вот такой парень ей нравится, как я считал своим долгом начать его
обхаживать и всячески намекать: мол, посмотри, какая клевая чувиха, да лучше
ее вообще, нет.
Хотя, признаться, выходило это у меня весьма топорно, не сравнить с той
ювелирной и исключительно тонкой работой, которую проводила сама Алиса среди
своих подруг и приятельниц с целью уложить их ко мне в койку. Думаю, что
если бы не она, то мой сексуально-послужной список за все время нашей
дружбы, то есть до отъезда Алисы из Совка, был бы в несколько раз короче. А
уехала она по известной линии: Вена
- Рим - Америка (Канада) в апреле 1975 года, практически день в день
через десять лет после Машки.
У Алисы же был фантастический талант укладывать людей друг на друга