"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

Огурцов, "формулировочку":
"Допускает отдельные критические высказывания по непринципиальным
вопросам. Делу партии предан". Вот я и вкатал ее целому ряду
друзей-приятелей.
В 69 году, когда Максимюк вышел из тюрьмы, я уже больше года торчал в
Алжире. Он же направо и налево кричал на всех перекрестках, что я был
стукачом. А никто из друзей моих отношения ко мне не изменил, ибо все они до
одного были выездные. А посему я даже в те годы, когда это еще было
актуально, никогда зла на него не держал, ибо ничем он мне не навредил. А
сейчас-то уж и подавно все забылось.
...Впрочем, противостояние с КГБ настолько было не главным за
проведенные с Машей месяцы, что я, действительно, очень мало про все это
помню. У меня вообще исключительно избирательная память. О вещах, которые
мне противны, и вспоминать не хочется, я и впрямь забываю напрочь.
Главным тогда была какая-то лихорадочная, ненасытная любовь, а вернее,
беспрерывное бурное траханье везде, где бы мы ни оказывались. Между нами
говоря, Машка весьма активно это дело любила. До такой степени, что стоило
нам зайти в любую парадную просто перекурить и погреться, как она тут же
лезла мне в штаны.
Мало того, однажды пошли мы с ней на концерт ансамбля "Березки". Так
она прямо посреди концерта запустила ручонку ко мне в ширинку, и начала его
тискать. Я же, по чисто совейской привычке обернулся назад и обалдел. Прямо
за нами сидела типичнейшая старая дева в круглых очечках и с диким ужасом
смотрела на машкину руку, погруженную в мои портки. А сколько раз мы с ней
трахались в каких-то парадниках на последнем этаже перед всегда запертой
дверью на чердак. Или в подвале на чьих-то дровах.
Конечно же, нередко случалось, что друзья мои, чьи родители по
каким-либо причинам отсутствовали, проникались романтикой ситуации и
предоставляли нам весьма даже комфортные условия для любви. Особенно
помогала Алиса, та самая, о которой я тебе уже упоминал, ибо именно она
вызвала меня сюда в Канаду. О, как много значило для меня это имя в те годы,
да и сейчас значит. В жизни у меня было много друзей мужиков и только один,
очень большой друг, - женского пола. Именно друг, ибо мы с Алисой не только
никогда не трахались, а даже и не целовались. Хотя, помнится, неоднократно
спали по пьянке в одной постели. Но, именно, спали, как два братика, даже не
прикасаясь друг к другу, и не испытывая желания прикоснуться.
А, ведь, Алиса, между прочим, весьма была в молодости хороша. И если ее
описывать, то почти те же слова понадобится употреблять, что и при описании
Маши. Она тоже была маленькая, изящная, гибкая с большими глазами и копной
черных средиземноморских волос.
Познакомились мы с ней и задружились осенью 63-го года в колхозе после
первого курса. Деревня эта, лужского района ленинградской области, под
уютным именем Печково, куда нас привезли на уборку картофеля, запала
навсегда в души тех, кто самой судьбой был избран для участия в том
грандиознейшем картофельном празднике плоти и духа.
Там нас всех сорок человек, девушек и парней, поместили в один подвал и
уложили на одни и те же нары по принципу: справа девушки, слева парни. Мы
все еще в дороге успели жутко надраться и, естественно, продолжили праздник,
начавшийся в поезде. Поскольку взятый в дорогу алкоголь за три долгих часа
пути был выпит, то первое, что начали в подвале делать, это скидываться по