"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

данным мне Анатолием Сергеевичем. Например, зачем они стали учить русский
язык. Это я особенно к Машке приставал. А она мне сообщила следующую
историю:
- Я, - говорит, - сама родом из Эмилии, родилась и прожила в
Римини до восемнадцати лет. Когда же кончила школу, то поехала учиться
во флорентийский институт иностранных языков. А поселилась во Флоренции у
одной симпатичной старушки русского происхождения,
Калерии Львовне. Она мне очень много рассказывала про Россию, про
Санкт-Петербург, как она ваш город называет, и настолько меня своими
рассказами увлекла, что я взяла себе курс русского языка. Правда,
Калерия, почему-то, думает, что здесь у вас коммунисты все сломали.
Она мне говорила: "Машенька, когда ты будешь в Санкт-Петербурге, то
обязательно сходи туда, где когда-то стоял Медный всадник, изумительный
памятник Петру Первому на коне. Памятника царю, конечно же, больше нет, но
то место и сейчас нетрудно будет найти. Я тебе расскажу как. Ты пойдешь по
московской стороне вдоль Невы на Запад и выйдешь туда, где когда-то
находился Исаакиевский собор. Сейчас там, конечно, что-то другое находится,
большевики ведь все сломали. Но эти места легко узнать. Там всегда зимой
устраивают каток, и играет уланский оркестр. Так, вот, как ты дойдешь до
улан, то это и будет то самое место, где раньше стоял памятник царю Петру
Первому".
Ума у меня хватило историю про Калерию Анатолию Сергеевичу не
пересказывать. Не въехал бы он в нее. Не той закваски был человек. А вот до
сих пор ненавижу себя за то, что ничего не рассказал о нем самом Маше. Так и
получилось, что я работал по его инструкциям, что действительно был его
агентом перед Машей, Терезой, Анной Марией,
Карло Бьянки другими итальянцами, которых полюбил, и которые полюбили
меня. Смешно сказать, но, клянусь, я это сделал не только из-за страха перед
Анатолием Сергеевичем, да его конторой. Верь мне, я, ведь, и затеял всю эту
исповедь, чтобы раздеться абсолютно до гола. Я ничего не рассказал Маше
главным образом потому, что мне было "за державу обидно". Сиречь, стыдно
было перед Машей, что моя великая страна рождает не только быстрых разумом
Ньютонов, но и
Анатолиев Сергеевичей. Кроме того, я, будучи в убежденности, что все
наши разговоры в любом месте, каким-то образом прослушиваются, постоянно был
с ней не самим собой. Уверял, что люблю этот строй, обожаю свою страну и
никогда ее не покину. Очень даже может быть, что именно из-за этих
действительно где-то (например, в общаге) подслушанных бесед меня через два
года так легко отпустили в Алжир.
Вполне возможно, что я, полный мудак и идиот, случайно переиграл само
КГБ. Во всяком случае, Анатолия Сереевича, который, явно не являлся его
самым ярким представителем. Могу поклясться, что точно помню о многих
моментах, когда вешал ему на уши совершено откровенную лапшу, работая под
полного дурачка. Я вешал, а он ее кушал.
И никому, ни разу, даже по пьяне, не рассказал я о том, что появился в
моей жизни такой вот Анатолий Сергеевич. Никому, кроме
Максимюка. От него я ничего скрыть не мог. К тому же очень мне нужны
были его советы. Как писать, когда спрашивают про близких мне друзей? Да про
него же самого? Сделать икону - не поверят. А какой дать негатив, чтобы не
навредить? Так он придумал очень мне понравившуюся, как говорил товарищ