"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

автомат по нотам, где уже все расписано до последнего
ля. А русский алкоголик - это, - говорит, - в дупель пьяный джазовый
лабух, который бухается на стульчик к роялю и уже рад, что мимо сиденья не
попал. При этом понятия не имеет, что будет играть, да когда закончит. И
подобная импровизация может случиться абсолютно в любое время суток и
длиться столько, сколько будет угодно судьбе.
Так что, - говорит, - не душа в тебе, а пар один! А посему заткнись и
не возникай на алкогольном фронте. Ну, я и не возникаю.
Итак, Шурик, чует мое сердце, пора мне с тобой в этом письме прощаться,
иначе я пить больше физически не могу.. Впрочем, все равно всего не
расскажешь, водки не хватит. Посему заканчиваю, обнимаю тебя, и как в песне
поется: привет из дальних лагерей от всех товарищей друзей...
Стоп, я уже на лагерной теме погорел. Попросил меня как-то лет восемь
назад один хороший приятель, обрусевший и женатый на русской тунисец Мансур,
помочь ему, поработать недельку в его магазинчике, где русские челноки,
моряки и аэрофлотовцы отовариваются всяким говном. Было это перед рождеством
и новым годом, когда самый разгар торговли, а лавка сия находилась в десяти
шагах от нашего прежнего дома в нижнем городе (то бишь в центре), так что я,
естественно, согласился. И чтобы постебаться (я ж, без стеба не могу,
вторая, блин, натура) нарисовал огромный плакат и поставил на прилавок рядом
с собой. На плакате было написано: (Цитирую дословно)
I speak English
Je parle franГais
Falo portuguЙs
Hablo espaЯol
Parlo italiano
Говорю по-русски
По-фене ботаю
Ты представляешь, пришли два бугая с уголовными рожами из
Ростова-папы. Поговорили со мной буквально три минуты, мол, где зону
топтал, по какой статье, когда откинулся, и один другому сказал слово в
слово фразу из довлатовской "Зоны"
- Видал, бля, фраер, дешевка, под блатаря-законника канает.
И ушли. Так что с тех пор я завязал. По фене и лагерям больше не ботаю,
даже когда трамваи ходют.
Вот на этой оптимистической ноте я с тобой прощаюсь и желаю сему письму
отраде лететь туда, куда и надо. Обнимаю тебя и жду ответа, как наш
ингерманландский соловей, сидя в январе на африканском берегу средиземного
моря, в районе города Орана ждет не дождется нашего убогого и серенького
петербургского лета.

ГЛАВА 5

Монреаль, 15 октября 2000

Дорогой Александр Лазаревич. Рад, весьма я рад, что ты, наконец,
вернулся в Москву из такого роскошного европейского турне. Приятно было
узнать, как сын о тебе заботится, прокатил отца по пол Европе.
Надо же, столько стран вы с ним посетили за один только месяц:
Германия, Франция, Англия, Бельгия, Голландия.