"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

Круто! - как говорят ново русские коллеги твоего Лазаря. Снимаю
бейсболку (шляп в жизни не носил кроме одной тирольки в молодости).
Мне же такой лафы никто никогда не устроит. Некому. Дочке моей,
Сашке, всего только 15 годков, ей еще учиться и учиться. А старшую
дочку, Машу, я видел последний раз в 81 году. С тех пор у нее новый папа, и
не только мне, даже имени моему там места нет. А вот сына у меня не было и
уже не будет. Так, что род Лесниковых на мне заканчивается навсегда, и тут
уже ничего не поделаешь.
Сына моего в 67 году вычистил хирург из чрева тогдашней подруги
Ирки Ерохиной, по кличке Ира Красивая. И верно, красивая была деваха,
кончила, как и я, филфак в 67 году, да и жила недалеко, на
Фонтанке. Любила, помнится, меня и очень хотела связать со мой свою
жизнь. Вот только, старше была ровно на два года, а я из-за этого
кочевряжился, мол, старовата ты для меня, Ириша. Она и пошла в абортарий. Я
же ее туда не толкал, но и не отговаривал, а принял как данность. И даже
доволен был, что, мол, так легко все само собой разрешилось. В общем, по
сталинскому принципу: нет человека, нет проблемы. Хотя, помню, кольнуло
что-то в сердце, когда Ирка вернулась с аборта и сказала, что был мальчик. А
так бы родился он в том же 68 году, что и твой Лазарь.
Знаешь, Шурик, забавно иногда представить себе, какая непрожитая мной
виртуальная жизнь существует где-то в неком ином измерении. И так гуляя по
Монреалю таких мысленно наворочу деталей, что уже сомневаться начинаю, где у
меня жизнь действительная, а где воображаемая. Я попадал в ту виртуальную
реальность в момент, когда
Ира Красивая твердо решала не делать аборт, что могло быть элементарно.
И все бы потекло по совершенно другому руслу. Я, разумеется, на ней женился
(куда бы делся?), взял ее с собой в
Алжир, а оттуда вернулись мы, естественно, в Питер, где и прожили бы
всю свою жизнь. Так что никакой Москвы, никаких Монреалей! Каждый бы день
наблюдал из окна любимый петербургский двор-колодец, море столь мне дорогих
питерских крыш и каждый год наслаждался бы белыми ночами. Каждый день и
каждый год одно и то же. Представляю себе, как бы мне все эти крыши и ночи
остоебенили за шестьдесят-то лет!
Десяток раз в жизни съездил бы в Москву и сообщал бы всем направо и
налево, что столицу я знаю хорошо, много раз, мол, там бывал.
Совершенно, как сейчас говорю о Нью-Йорке. Впрочем, далеко не уверен,
что продержался бы столько лет мужем старенькой Ириши.
Наверняка трахался бы направо и налево так, что она бросила бы меня,
как Виктория в жизни этой (если только она действительно ЭТА, а не ТА)
Вот только заменившая ее юная питерская алкоголичка как-то не
вырисовывается в моем воображении. Так что, скорее всего жил бы я один
одинешенек где-нибудь в новостройках дальше Муринского ручья и ездил бы
домой на грохочущем промозглом трамвае, которым столь ностальгически любуюсь
в сериалах про питерских ментов и бандитов.
Вообще-то наиболее ярко вижу я себя в образе героя одного из фильмов
про улицы разбитых фонарей под названием "Ля-ля-ля-фа!" Того самого старика,
что в дымину пьяный сначала ссыт из окна во двор, а потом ходит по этому
двору с бутылкой водки (из коей пьет четко по расписанию) и
энциклопедическим словарем, в котором нашел слово
"экстаз" и кайфует. Пьет и кайфует. Впрочем, он даже внешне чем-то на