"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

...И пробыл я жителем Москвы около двух десятков лет (правда, с
полуторагодовалым перерывом, проведенном в Анголе). Почти столько же,
сколько - ленинградцем. Вот именно потому я и говорю, что я - ленинградец
московского разлива. А потом, двадцать-то лет спустя, оказался вообще там,
где и мысли не имел оказаться. Стал подданным
Ея Величества королевы Елизаветы. И, вот, живу в стране, где меня
абсолютно ничего не интересует. Ровным счетом ничего. А интересно мне лишь
то, что происходит и происходило в нашем с тобой родном доме. Именно поэтому
я совершенно не читаю никакую иноязычную прессу, не говоря о литературе, и
не смотрю их фильмы. Уже лет шесть, наверное, с тех пор, как здесь, в
Монреале, пооткрывались русские видеотеки, ни одного западного фильма не
видел. (Титаник не в счет. Это не фильм, а высококлассный аттракцион)
Ну и естественно, кроме нескольких адвокатов, с которыми работаю, ни
одного знакомого канадца у меня даже близко нет и не было. Просто они мне
все вдруг стали неинтересны. А интересно мне, например, зачем летом 20-го
года Врангель высаживал десант на Тамань в районе
Приморско-Ахтарска.
Многие наши ровесники в Канаде не общаются с местными жителями
исключительно по причине языкового барьера, и весьма из-за этого страдают. У
меня же такого барьера нет не только с англо или франко канадцами, но даже с
латиноамериканцами и итальянцами, которых здесь тоже полно. Помнится, я
как-то убеждал моего друга, синхронного переводчика Владимира Дьяконова, что
один наш коллега не такой уж полный мудак, как утверждают, ибо тот на пяти
языках говорит. На что
Дьяконов, скривившись, процедил: А толку? Хули он на них сказать-то
может?
Так же и мне совершенно нечего сообщить канадцам на всех пяти языках,
которыми я худо-бедно владею. Абсолютно любой разговор с ними, если его
анализировать, сводится к знаменитому стихотворению
Агнии Барто: "А у нас в квартире газ. А у вас? А у нас - водопровод.
Вот!" Подставь на место газа и водопровода любые технические,
климатические, социологические, культурные реалии нашего времени и, уверяю
тебя, будет то же самое. Мне же такие разговоры вдруг стали неинтересны.
Иногда ловлю себя на мысли, что с тех пор, как родная совейская власть,
которую я так любил ругать иностранцам, рухнула, мне вообще больше не о чем
говорить.
Самому странно: когда вовсю надо было бояться "контактов с
иностранцами, не вызванных служебной необходимостью", я просто на
физиологическом уровне ощущал потребность в подобных контактах и чудеса
изворотливости проявлял, чтобы их иметь и поддерживать. Да еще ко всему же
не засветиться пред оком государевым, каждый мой шаг стерегущим. А как
исчезло око с его "формулировочкой" о служебной необходимости, исчезла и
потребность.
Да и сама Канада с первого же дня, когда я ступил ногой на ее землю,
почему-то не вызвала во мне того катарсиса, с которым я всегда раньше
начинал знакомство с чужой страной. Как-то сразу не почувствовал я себя в
ней "заграницей". Не знаю, в чем тут дело, в возрасте ли, что стер во мне
юношеский романтизм, в самом ли духе того перестроечного времени, когда мы
все внезапно ощутили себя свободными людьми, и сам термин "заграница"
перестал быть таинственно запретным.