"Владимир Боровой. Просто пишущая машинка (рассказ)" - читать интересную книгу автора

Алексей Васильев потерял покой. Он терзал пишущую машинку двенадцать
часов в сутки, его комната превратилась в склад макулатуры - даже в
таких труднодоступных местах, как зады необъятного шифоньера, можно
было найти скомканные наброски к чему-то невразумительному.
Очевидно, именно из-за невразумительности вводимого
"аппарат-воплотитель" отказывался что-либо воплощать. Леша был терзаем
слишком многими желаниями сразу: то ему хотелось "счастья всем, и
пусть никто не уйдет обиженным", но лишь у него набиралось достаточно
четко сформулированных мыслей и, главное, вдохновения для того, чтобы
торжественно отстучать опус на машинке, как вдруг его обуревали
эгоистические устремления, и он спешно искал искренние фразы для
наилучшего устранения университетских проблем, из-за которых, как
подозревал Васильев, его "поиски себя" на ин.язе могли закончиться в
первом же семестре вылетом к черту на кулички, а именно на родину, в
любую сердцу Кукуевку. Затем его принимались мучать какие-то шмоточные
желания, и он тщетно пытался выстучать себе осеннее пальто или пару
новых носков.
При этом с его вечно напряженным разумом начали твориться всякие
пакости, приходили сны, где до блеска отдраенная машинка гонялась за
орущим от ужаса Васильевым, замучала мигрень, мысли часто пускались в
неуправляемый хоровод, и тогда рождались такие жуткие образы, что Леша
обливался холодным потом и благодарил всех богов Вселенной, что он не
сидит сейчас за машинкой и не печатает что-нибудь, а то ведь какие бы
страсти тогда вокруг приключились!
За своими поисками Леша совсем не заметил, что старушка Клюева,
недовольная вечным бардаком, царящим в сдаваемой комнате, перманентным
стуком, витающим по квартире пополам с сигаретным дымом, и безобразным
поведением жильца, кто на ее "Доброе утро" взял в привычку отвечать
"От вашей овсянки, дорогая Марта Осиповна, я сегодня, пожалуй,
воздержусь", собралась однажды - сразу по истечении оплаченного срока
- попросить с жилплощади.
Известие это Леша встретил мужественно. Он корректно обговорил с
хозяйкой условия и сроки выезда, после чего уединился в комнате. Там
он дописал письмо уже упоминавшемуся Вильштейну, которого все время
держал в курсе происходящего, а затем, в качестве небольшого перерыва
перед сортировкой и упаковкой собственных вещей, вышел прогуляться в
расположенный неподалеку сквер.
Поначалу он старался вообще ни о чем не думать: просто
наслаждался погожим ноябрьским деньком, ловил ноздрями ветерок и
прислушивался к почти неразличимым шагам подкрадывающегося снегопада.
Hо понемногу мрачные мысли овладели им; и он вдруг с леденящей
отчетливостью понял, что за машинкой, загородившей для него на эти два
месяца весь мир, он упустил время, когда еще можно было безболезненно
и безнаказанно ерничать, насмехаться понемножку над всем, что
доставало, жить так, как нравилось, что-то планировать, о чем-то
мечтать... Он почувствовал, что замерзает - изнутри - и никакая
ирония, ни со стороны, ни его самого, помочь уже не сможет; он
испугался, он ясно ощутил, как где-то в глубине его мозга, подобно
раковой опухоли обосновалась пишущая машинка, притягивающая к себе
взор, обещающая все, что только можно, предлагающая вечное искушение