"Артем Боровик. Спрятанная война " - читать интересную книгу автора

против своих же, хотя ненависть к ним - чувство совершенно естественное. И
я сам, находясь в Афганистане, испытывал его не раз и не два. Но что было
делать с этим чувством, когда, с точки зрения политической, война была
неофициально признана трагической ошибкой, а с точки зрения морали - злом?
В новой системе нравственно-этических координат, более или менее четко
прорисовывавшихся в нашем общественном сознании к середине восьмидесятых
годов, такое чувство стало выглядеть одиозно. Это понимали все - и те, кто
его испытывал, и те, кто подогревал, и те, кто его не принимал, видя в нем
рецидив прошлой эпохи. И потому летом 1988 года Генеральный прокурор СССР
Сухарев объявил амнистию всем военнопленным - вне зависимости от того, что
они совершили.
И все же на вопрос о том, как относиться к человеку, решившему
закончить войну не 15 февраля 1989 года, а, скажем, в 1982-м и подписать
свой сепаратный мир, я до сих пор не могу найти однозначного ответа без
всяких там "с одной стороны - так, а вот с другой...". Но, быть может,
такого ответа вообще нет?
...Началась пресс-конференция. Первым выступил Ромчук. Он поблагодарил
за предоставление убежища правительство США и лично президента, который
помог освободить их из плена. Много хороших слов было сказано в адрес "Дома
Свободы", русских и украинских эмигрантских организаций, позаботившихся о
пленниках. Особая благодарность была выражена моджахеддинам. Потом слово
взял худенький паренек со светлыми волосами. То был Мовчан.
- Приятно видеть, - сказал он, - что наконец СССР начал беспокоиться о
своих людях, и поэтому мы, естественно, не имеем ничего против объявленной
амнистии. Однако каковы ее гарантии? Пока их нет. - Он говорил с сильным
украинским акцентом, время от времени употребляя английские слова. -
Гласность не достигла того уровня, когда все вопросы без исключения можно
было бы обсуждать в открытой прессе. Что будет с нами, если мы вернемся, а
в СССР произойдет очередное изменение политики в отношении дезертиров? Ведь
у нас не будет права на независимую защиту, мы не сможем обратиться в
прессу, чтобы отстаивать себя и свои права.
Хотя в СССР в последнее время много пишут о нас, были статьи и о
Рыжкове <Бывший советский военнопленный Н.Рыжков, вывезенный в США, по
собственному желанию вернулся в СССР еще до объявления амнистии 88-го года.
И хотя нашими консульскими работниками в Нью-Йорке ему была гарантирована
свобода по возвращении, он, прибыв домой, вскоре оказался в тюрьме. Теперь
он на свободе.>, мы не считаем это достаточным. Мы ничего не слышим о наших
товарищах, вернувшихся в СССР из Лондона. Из Швейцарии возвратилось около
десяти человек, а не двое участвовавших в московской пресс-конференции. -
Мовчан достал сигарету и закурил. - Мало гласности в отношении Афганистана.
И хотя война была неофициально признана ошибкой, пресса все равно
продолжает писать о геройствах и благородных делах советских солдат на
войне. - Он оглядел зал и затушил сигарету. - О'кей, я не хочу обижать тех
ребят, которые жертвовали своей жизнью в Афганистане. Только я не могу
понять, ради чего это было нужно.
Тарас Деревляный говорил неуверенно, тихо. Смотрел себе под ноги. Лишь
раза два глянул в зал, но исподлобья.
- Я, - начал он, и легкое смятение коснулось его глаз, застыв в них, -
полностью согласен с тем, что говорилось до меня... ("Это, братец, -
мысленно сказал я ему, - у тебя осталось от наших комсомольских собраний -