"Алла Боссарт. Повести Зайцева" - читать интересную книгу автора

Короче, старичок, ты опять угадал, я немедленно напиваюсь в хлам, теряю мою
злосчастную Дюймовочку, но зато нахожу этого полиглота, которого ненавижу
сильнее, чем советскую власть. Ровненько, по половице подбираюсь к ним с
Марго и остроумно интересуюсь типа: и что же ты в нем нашла такого, чего нет
у меня? Улыбается, сучка: "У него трусики чище". Согласись, конструктивно
ответить на это непросто, тем более на посольском приеме. И я - веришь,
чисто рефлекторно, в полном затмении ума, выписываю ей по роже. Содрать,
наконец, эту ее ухмылку! Крики, паника...
Дальше не помню. Помню только, как стою на площадке и переводчик держит меня
за мокрые почему-то лацканы. И в следующий миг писатель Хлесталов
обрушивается вниз, мордой считая ступеньки. Старик, меня спустили с
лестницы.
С тех пор не проходит дня, чтобы я не изобретал способа приложить этого
аскарида, который разбил мне - не морду! - Хлесталов вдруг поднялся шатаясь
и грозно потряс над головой неверным пальцем. - Не морду, - выкрикнул, и я
зашипел, как утюг. - Не морду, - поучительно повторил он и строго глянул
куда-то вдаль, - а жизнь! Старик, ты не знаешь, что значит быть спущенным с
лестницы на глазах у просвещенной Москвы...
Я вообразил - и содрогнулся от приоткрывшейся бездны, от шекспировской силы
ощущений, от этих смертных мук, неусыпно терзавших моего опозоренного
товарища.
- Я ничего не мог делать и вконец обнищал, - продолжил Хлесталов. - Суламифь
корячилась на двух работах, а я мог только пить и ждать. Планы мести
разъедали мне мозг, в любой момент за мной можно было присылать перевозку. А
полиглот между тем женился (не на Марго) и забыл, конечно, и думать обо мне.
Тем более, живет он сейчас в... - Хлесталов назвал маленькую, хорошо
развитую страну в Западной Европе, куда он и сам сейчас вострил лыжи. - Но
теперь, - Хлесталов опять закачался над столом, как кобра, - мой час настал!
Он ткнул в совершенно секретный листок для внутреннего пользования.
- Месяц назад моего Токарева отправили на пенсию. И даже не дали
персональной. Старик обиделся на контору - и вот сделал мне подарочек. С
одной стороны - по старой дружбе. А с другой - чтобы своим посильно
поднасрать. Миха! - Хлесталов вцепился мне в плечи и вплотную приблизил
серое лицо к моему уху. - За это можно все отдать... Не падай, старик: он
был стукачом!
- Кто? - я совсем запутался в переплетениях карьер.
- Конь в пальто! - рассердился Хлесталов. - Не Токарев же! Этот был у них
внештатным агентом, в чистых трусах, ясно тебе, стучал под псевдонимом
"Краснов"! И есть копии его рапортов! Там два на Марго, и вообще - кого
только нет! Ты понял? Эльдорадо!
Я не понял. Хлесталов обругал меня кромешными словами и объяснил, как он
приедет в маленькую культивированную демократию и упьется отмщением.
- Посмотрим, кого тогда спустят с лестницы!
Я молчал. Разнообразные предчувствия шевелились в моей, так сказать, душе.
Прошло несколько лет. Много всего унеслось по трубам канализационного
чистилища, много стреляных гильз выкатилось под ноги обездоленных прохожих.
Мой женский товарищ и жена Батурина Гришка объявила, что в этом сумасшедшем
доме она ложится спать практически без надежды проснуться не на пепелище,
что у нее сын допризывник и в каком-нибудь горном ущелье его уже заждался
над мушкой верный глаз и что галерею гораздо разумней и естественней