"Алла Боссарт. Повести Зайцева" - читать интересную книгу автора

сочащееся русло Жабри и теперь катим его по твердой, будто камень,
извилистой лесной дорожке, держа по обе стороны за рога. Мы почти
подружились тем неофитским летом.
- Ты не понимаешь, - отмахивается Маша. - Чего тут решать? Не понимаешь ты
ни фига.
- Ну а, допустим, Витек не захочет? Перебздит, допустим, комсомольский наш
вожачок?
Улыбается. Прямо-таки лучится.
- Ты его не знаешь... Да он сдохнет за меня. Он меня, знаешь, как? Как
этот...
- Типа Вертер? - уточняю.
На том и порешили.
И он приехал. Победитель. Гип-гип ура. И в воздух лифчики бросали.
Продристался, стало быть.
Ну, отгуляли, как полагается - с будущим тестем, с генеральшей Куровой, с
артиллерийским дребезжанием стекол и нетрезвыми возгласами "горько!" - а
наутро выхожу, зевая, на крыльцо, содрогаюсь от холодной клубящейся сырости
и не сразу замечаю, как жмется под яблоней на лавочке эта христова невеста,
зачехленная в папашину плащ-палатку. С кислой серой мордой, с отвращением
жует мое яблоко: мокрый паданец со ржавым боком. Подобрала и завтракает.
- Приятного аппетита, - зеваю. Маша бросает в траву огрызок и входит, задев
меня мокрым брезентом, на веранду. - Мэри, похоже, не едет в небеса? Дуся
моя, какое у тебя с утра личико-то малопривлекательное!
Но Маша не улыбается. Она смотрит мне прямо в глаза этим своим новым
требовательным взглядом, этим ужасным, невыносимым взглядом требовательного
нищего - откуда у них, у новообращенных этих, берется такое выражение,
совершенно непристойное в нашей скудной обыденности? - и объявляет: "Он орал
на меня полночи".
Далее она плюхается на диван, прямо в этом своем мокром камуфляже на мои
простыни, и бессвязно выкликает: "Ты, говорит, ненормальная дура! Это для
меня идиотская забава, а для него - конец, крышка, его попрут отовсюду, и
мне насрать на его жизнь и вообще биографию! И ради твоего идиотского понта
я, говорит, не намерен! И если ты думаешь, я буду потакать твоей бабьей
дури, то забудь об этом! Он так на меня орал, как будто - я не знаю, как
будто засек меня на каком-то, ну прямо не знаю, запредельном блядстве!"
Сравнила.
Короче, я был прав, как всегда. Но не ожидал вот чего. И никто не ожидал,
что история христианки Маши и комсомольского строителя светлого будущего
получит такое парадоксальное развитие, поскачет так нелепо и бессвязно, как
бывает только во сне, когда ты бежишь, а ноги увязают, словно в песке или же
в бесконечном, безбрежном, все прибывающем снегу.
Теперь Витек. Совершенно вне себя от диких бредней своей временно
бесконтрольной невесты, этот удачливый сотрудник идеологического ведомства,
только что успешно завершивший лечение невротической язвы, но пока еще
сохранивший легкий функциональный каприз кишечника, а именно ему приходилось
немедленно рулить в сортир при слове "Прага", даже если подразумевался
ресторан на Арбате, - наш Витек в сердцах грохнул последовательно утепленной
дверью комнаты, потом - террасы, так что ахнуло, выскочило и вдребезги
разбилось одно из маленьких стеклышек, потом - тесовой калиткой и зашагал,
невзирая на дождь, к станции. Маша увидела этот марш из моего окна, схватила