"Симона де Бовуар. Очень легкая смерть" - читать интересную книгу автора

гостиных, были прежние любовницы отца: я представляю себе, как ехидно они
перешептывались за ее спиной. В письменном столе отца хранилась фотография
его последней возлюбленной, красивой светской дамы, которая иногда приходила
к нам в гости вместе с мужем. Лет тридцать спустя отец с усмешкой сказал
маме: "Это ты уничтожила ее фотографию". Мать отрицала, но он ей не поверил.
Так или иначе, уже во время медового месяца мать страдала - и любви ее и
гордости не раз наносились удары. Она была цельной, страстной натурой, и
раны ее заживали медленно.
Вдобавок ко всему дед обанкротился. Мать остро переживала бесчестье
семьи и порвала все давние связи с Верденом. Отец так и не получил
обещанного приданого, но ни словом не попрекнул мать, и она, потрясенная
этим, всю жизнь чувствовала себя перед ним виноватой.
И все же брак в общем оказался удачным, у нее были две нежно любившие
ее дочери, в доме царило относительное благополучие, и до конца первой
мировой войны мама не жаловалась на судьбу. Она была ласкова, весела, и
улыбка ее казалась мне пленительной.
Когда дела отца пошатнулись и мы узнали материальные затруднения, мать
решила обходиться без прислуги. К сожалению, домашние заботы тяготили ее,
мать добровольно взяла их на себя, но гордость ее страдала. Она забывала о
себе ради отца, ради нас, однако кто может сказать: я жертвую собой, - не
ощущая при этом горечи. Мать искренне верила в величие самопожертвования, и
в то же время ее властная натура восставала против ненавистных ей оков, Это
противоречие раздирало ее, она то и дело бунтовала против обязанностей и
лишений, которые сама, по доброй воле, взвалила на себя.
Жаль, что предрассудки помешали ей в ту пору прийти к решению, к
которому она пришла двадцать лет спустя, поступив на работу. Толковая,
исполнительная, наделенная прекрасной памятью, она вполне могла бы стать
секретарем или библиотекарем; это избавило бы ее от некоторой приниженности,
усилив в ней чувство собственного достоинства. Она обзавелась бы знакомыми и
смогла бы избежать зависимости, которую принимала как должное, хотя
зависимость эта ей претила. И уж конечно, тогда ей легче было бы переносить
пренебрежение мужа.

Посвящается Франсуазе де Бовуар.

Я не обвиняю отца: привычка часто убивает в мужчине желание. Мать
утратила молодую свежесть, а он - прежний пыл. Чтобы расшевелить себя, он
стал прибегать к услугам девиц из заведений вроде "Версаль" или "Сфинкс". В
юности я не раз видела, как отец возвращался домой в восемь утра,
распространяя запах перегара и смущенно бормоча что-то про бридж и покер.
Мать встречала его спокойно, может быть, она даже верила ему, издавна
приучив себя избегать неприятных истин. Но с его равнодушием она не могла
примириться. История моей матери навсегда осталась для меня красноречивым
доказательством противоестественности буржуазного брака. Обручальное кольцо
дало ей право познать супружеские радости, ее чувственность стала
требовательной. Но в тридцать пять лет, в расцвете сил, мать лишилась
возможности удовлетворять ее. Она продолжала спать рядом с мужчиной,
которого любила и который желал ее теперь очень редко. Она надеялась, ждала,
терзалась - и все напрасно. Полное отчуждение меньше оскорбило бы ее
гордость, чем это безрадостное ложе. Не удивительно, что мать изменилась.