"Элизабет Боуэн. Мария" - читать интересную книгу автора

не менее отвратительна, чем неприхотливые люди. "В этом доме я буду ужинать
еще три, нет, всего два раза", - сказала она себе.
Тогда Марии казалось, что добиться своего будет куда как просто, да и
теперь эта задача казалась ей ничуть не сложнее, а вот поди ж ты, уже шестой
вечер наступил, а она все еще уходит спать в "белое гнездышко, которое мы
устроили для наших подружек", как выражалась миссис Доусли. Недоумение Марии
было вполне понятно: ни с чем, подобным семейству Доусли, ей еще не
приходилось сталкиваться, до сих пор она не встречала человека, который не
возненавидел бы ее, если она задавалась такой целью. Французские горничные,
гувернантки которым платили большие, можно сказать, бешеные деньги, сбегали
одна за другой... В Марии было что-то поразительно, небывало
отталкивающее... И тем не менее она все еще оставалась здесь. Мария дважды
написала тетке, что она здесь не спит, не ест и опасается, уж не заболела ли
она, на что леди Римлейд ответила письмом, где советовала переговорить обо
всем с миссис Доусли. Миссис Доусли, указывала леди Римлейд, очень любит
детей. Мария объявила миссис Доусли, что как ни жаль, но ей здесь плохо и
хорошо не станет. Миссис Доусли запричитала, заохала, но сказала, что как бы
там ни было, - и Мария, конечно же, это понимает? - но покой леди Римлейд не
должен быть нарушен. Она настоятельно просила об этом.
- Она ведь сама доброта, - сказала миссис Доусли и погладила Марию по
руке.
Мария подумала только: "Да она спятила" - и с вымученной улыбкой
сказала, что ей неловко об этом говорить, но у нее мурашки по коже, когда ее
гладят. Впрочем, грубить миссис Доусли было бесполезно, с нее все слетало
как с гуся вода.
Единственным утешением Марии всю последнюю неделю был мистер Хэммонд.
Она так тешила себя за счет мистера Хэммонда, что на четвертый день после ее
приезда он сказал миссис Доусли, что, пожалуй, не будет у них столоваться,
большое спасибо, его хозяйка уже научилась готовить.
Однако несмотря на это, Мария изловчалась часто видеть его. Она ездила
следом за ним по деревне на велосипеде Дорис в десяти ярдах от него;
возносил ли он молитвы с Союзом матерей - она была тут как тут; косил ли он
крикетную площадку - она всегда выскакивала из дому ("Вам, видно, очень
жарко? - сочувственно спрашивала она, когда он, оттянув воротник, промокал
шею платком. - Или это только кажется?"), а разведав, что каждый вечер в
шесть часов он звонит в колокол, после чего отправляет вечернюю службу, на
которой неизменно присутствуют всего две дамы, она неуклонно являлась в
церковь, садилась на первую скамью и сверлила глазами мистера Хаммонда. Она
первая подавала ответы и вежливо поджидала, когда мистер Хэммонд забывал
текст.
Но сегодня Мария, с таинственным видом влетев впопыхах в "белое
гнездышко", заперла за собой дверь из опасения, что миссис Доусли зайдет
поцеловать ее на ночь. Да, теперь, пожалуй, она готова с ними согласиться:
музыка была поистине вдохновляющая. Доусли повели ее на концерт хорового
кружка, и этот концерт произвел настоящий переворот в ее мыслях. На половине
рондо под названием "Отсюда прочь, нас горы ждут!" ее озарило: а ведь если
вырваться отсюда, она сможет уехать в Швейцарию, остановиться там в
"Палас-отеле" и ходить в горы. Она взяла бы с собой медсестру - мало ли что
случится в горах, и овчарку - то-то взбесятся в отеле. Мария просияла, но к
концу "И тра-ля-ля" другая мысль, куда лучше и плодотворней, осенила ее,