"Салли Боумен. Актриса (Дестини 3) " - читать интересную книгу автора

Он стал осторожно открывать коробочки. Снова "Картье", бриллиантовый
эгрет, куплен у фирмы в 1912 году князем Горчаковым: обрызганный мелкими
алмазами плюмаж, изогнувшийся над грушевидным каратов в двадцать солитером.
"Де Шавиньи", ожерелье из сапфировых шариков и изумрудов бриллиантовой
огранки, было заказано Влачеку отцом, примерно двадцатые годы. Только не
изумруды, мелькнуло в мозгу Эдуарда, он поспешно взял в руки очередную
коробочку.
Та-ак, солидный перстенечек, и даже очень солидный: с квадратным
канареечным бриллиантом в тридцать каратов; несмотря на невероятно ценный
бриллиант, кольцо не слишком нравилось Эдуарду. Золотая шкатулочка,
инкрустированная эмалью и лазуритом цвета дочкиных глаз. Антикварные часики
на шелковом шнуре, 1925 года, механизм сработан знаменитым Жаном Вергели,
корпус в стиле art deco <Арт деко - стиль модерн.>, золотые, тоже с
лазуритом и двумя рубиновыми точками по краю циферблата. Китайское ожерелье
XVIII века: резные коралловые цветки, сердцевина которых представляла собой
миниатюрные гроздья из ониксов, бриллиантиков и черных жемчужинок.
Корсажная брошь с рубином и бриллиантом, кого-то из семейства Романовых;
бриллиантовое, в виде сетчатой ленты ожерелье, 1903 год, фирма "Де Шавиньи"
- копия ожерелья Марии-Антуанетты, позже им владела куртизанка, прекрасная
Отеро.
Эдуард придирчиво осмотрел каждую драгоценность. У некоторых была
очень грустная история - эти он сразу откладывал в сторону. Одну из
коробочек он не закрывал дольше остальных, в ней лежали подобранные в пару
браслеты, украшенные рубинами в форме кабошонов - из сокровищ мисорского
<Мисор - штат в Индии.> магараджи. Изобел была бы от них в восторге, с
грустью подумал Эдуард, в них есть нечто языческое. В конечном итоге он
выбрал вещь, ценную не столько из-за камней, сколько из-за ювелирного
мастерства: китайское коралловое ожерелье. Третий футляр до поры до времени
был заперт в сейф. Эдуард поехал к себе в Сен-Клу.
Невидящим взглядом он смотрел на дорогу, не замечая ничего вокруг. Два
с половиной года. Иногда, ох и лютые это бывали минуты, он чувствовал, что
хорохорится понапрасну и редкие вспышки надежды абсолютно безосновательны,
что это всего лишь навязчивая и разрушительная фантазия, за которой он
отчаянно пытается скрыть пустоту и убогость своего существования. А иногда
- что поступает правильно. Он давно прекратил споры с самим собой. Отчаяние
и надежда жили в душе, точно два полюса, Северный и Южный, которые могут
существовать лишь одновременно. И душа разрывалась между этими полюсами, не
зная ни минуты покоя. Если бы его вдруг попросили описать нынешнее его
состояние, он, криво усмехнувшись, произнес бы единственное слово -
смирение.
Приехав домой, он в одиночестве ужинал - ужин был накрыт к его
приезду. Потом отправился к себе в кабинет. Все те же акварели Тернера на
стенах, те же коврики на полу... Он вспомнил, как тут сидела Изобел, как,
подняв на него изумрудные свои глазищи и подтрунивая над собой,
рассказывала о своем браке с человеком, упорно старавшимся расстаться с
жизнью.
Эдуард сел за письменный стол. Отпер тот ящик, где лежал обычный
конверт с американским авиапочтовым штемпелем. Этот конверт он получил в
день рождения дочери.
Он еще раз достал из конверта фотографию и приложенную к ней