"Салли Боумен. Секстет" - читать интересную книгу автора

вызвать эмоции. Джини попробовала было достаточно надежный прием - держать
паузу после очередного ответа Наташи, паузу, которую большинство
интервьюируемых хотели поскорее заполнить. Однако ни вопросы с подвохом, ни
молчание не оказывали желаемого действия. Наташа Лоуренс говорила то, что
собиралась сказать, а потом замолкала. Она умело перекладывала
ответственность на интервьюера, чрезвычайно точно отвечая на точные вопросы
и не демонстрируя ни малейших признаков нетерпения. Как ни изощрялась Джини,
актриса отвечала так, словно все вопросы были ей заранее известны, словно
она говорила по готовому сценарию.
Она владела искусством уклоняться и избегать опасных мест лучше любого
политика. Джини, наблюдая за движением минутной стрелки, уже смирилась с
мыслью, что ей не удастся пробить оборону. Она задала следующий каверзный
вопрос, на который актриса стала терпеливо отвечать. Она говорила, как и
прежде, опустив глаза, а Джини осматривала комнату в надежде найти
какую-нибудь деталь, чтобы хоть как-то скрасить статью, из которой, как она
уже знала, могла выйти в лучшем случае добросовестная ремесленная поделка.
Эта уборная казалась совершенно безликой, и Джини была уверена, что
именно по этой причине Наташа выбрала ее для интервью. На туалетном столике
не было ни одной фотографии, телеграммы, визитной карточки. Больше всего он
походил на операционный стол, только вместо тампонов, зажимов и скальпелей
на нем ровными рядами располагались принадлежности Наташиной профессии -
средства, с помощью которых актриса восемь раз в неделю превращалась в
другую женщину. Там были мягкие колонковые кисти, маленькие баночки и тюбики
с гримом, огромная пудреница с розовой пудрой, на которой лежала похожая на
цветок чертополоха розовая пуховка.
Полка на противоположной стене была занята великолепными париками, а
рядом на вешалках, под защитой белых полотняных чехлов висели костюмы
Эстеллы, в том числе белое платье, в котором появляется коварное дитя в
первом акте. Джини вдруг пришло в голову, что у костюмов такой вид, словно
они терпеливо ожидают, пока актриса, надев платье, вдохнет в него жизнь. Это
платье из белого хрустящего органди напоминало куколку, из которой
появлялась на свет красивая и опасная бабочка Эстелла.
Можно ли играть женщину, подобную Эстелле, размышляла Джини, женщину, с
детства обученную разбивать сердца мужчин, если где-то глубоко внутри твоей
собственной личности не таятся зачатки тех же черт характера? В конце
концов, Эстелла - не что иное, как воплощение мести несчастной, безумной,
обманутой мисс Хэвишем всему мужскому полу, мести, цель которой - духовное
убийство. Можно ли сыграть такую женщину или других странных, многоликих
женщин, которых Наташа играла в фильмах ее мужа, если не иметь возможности
представить их себе? А можно ли их себе представить, если в твоей душе нет
крошечного зернышка, которое, попав на благоприятную почву, не превратит в
такую же женщину тебя самое?
Она не знала ответа на этот вопрос, имеющий отношение, как она
понимала, не только к актрисам, но и ко всем женщинам вообще. И ей хотелось
бы задать этот вопрос Наташе, только она не знала, как его сформулировать,
избежав банальности.
У нее оставалось не больше пяти минут. Джини снова повернулась к
актрисе, продолжавшей говорить, и стала ее разглядывать. Наташа Лоуренс была
знаменита, но описать ее в будущей статье было необходимо, а описывать
красавиц - трудная задача. На ней было очень простое темное платье. Три