"Салли Боумен. Секстет" - читать интересную книгу автора

- Час. В ее уборной.
- Ну что ж, - редактор пожал плечами. - Может быть, даже за такое время
она успеет открыть тебе сердце.
- А если не откроет, что скорее всего и будет?
- Сами нарисуем, - ответил молодой человек и зевнул. - Ну, кажется, обо
всем договорились?

Теперь в тишине артистической уборной актриса продолжала говорить
низким ровным голосом. Мурлыкал увлажнитель. Время от времени он начинал
жужжать, щелкал, выпускал облачко водяных брызг, затем снова продолжал
монотонное мурлыканье, создававшее ненавязчивый шумовой фон. Актриса
отвечала на вопрос Джини о самой известной ее роли в самом знаменитом фильме
ее бывшего мужа "Смертельный жар", который имел славу, мягко говоря,
спорного. Наташа Лоуренс рассказывала о фильме в размеренной,
интеллигентной, но безличной манере, словно его снимал незнакомый ей раньше
режиссер, а главную роль играла не она сама, а какая-то совершенно
безвестная актриса. Джини поглядывала на магнитофон, терпеливо записывавший
ответ. Большая часть из того, что говорила Наташа, не имела никакой ценности
для будущей статьи, и Джини подозревала, что Наташе это хорошо известно.
Джини посмотрела на часы - осталось меньше десяти минут. Ей вдруг пришло в
голову, что Наташа Лоуренс полностью контролировала это интервью - с самого
начала и до конца.
- Никаких личных вопросов, - предупреждал Джини агент, занимавшийся
всей прессой "Эстеллы". И это предупреждение повторяли все остальные, все
те, из кого состоял защитный барьер, отделявший Наташу от мира. На
протяжении нескольких недель место и время интервью непрерывно менялись,
пока, наконец, женщина с глубоким голосом и сильным акцентом по имени
Анжелика не произнесла окончательного приговора. Анжелика была помощницей и
главным охранником Наташи, по крайней мере, так говорили журналисты.
Из тех же источников Джини узнала, что Анжелика играла роль
полудомоправительницы-полуменеджера и что от нее лучше было держаться
подальше. Официально Анжелика считалась няней Наташиного сына, в
действительности же она присматривала не столько за мальчиком, сколько за
самой Наташей.
- Никаких личных вопросов, - резким скрипучим голосом говорила она в
трубку. - Вы поняли? Никаких вопросов ни о ее сыне, ни о разводе, ни о
браке, ни о Томасе Корте. И не думайте, что вам удастся малость выждать, а
потом, когда выключите свой магнитофон, что-нибудь этакое ввернуть. У вас
есть час. И можете задавать вопросы о фильмах, о спектаклях, об "Эстелле".
Она будет говорить с вами только о своей работе и ни о чем другом. Ей нужно
беречь силы и голос. Восемь спектаклей в неделю - это не шутка. Вам еще
повезло, что вы вообще с ней встретитесь. Будь моя воля, я бы этого не
допустила. Значит, так, условия вам известны, и не надейтесь, что сможете
пустить в ход свое обаяние и все изменить на месте. Она на эту удочку не
клюнет.
И верно, не клюнет, огорченно думала Джини, глядя на актрису, за
обаятельной внешностью и нежным голосом которой скрывалась твердость,
которая совсем не нравилась Джини. Она ожидала, что Наташа Лоуренс
постепенно снимет защиту и откроется по крайней мере настолько, чтобы дать
волю эмоциям, и вопросы Джини были построены именно таким образом, чтобы