"Юрий Божич. Вечер трудного дня" - читать интересную книгу автора

Хочется редьки с постным маслом.
Электорат сидит притихший. Павел Сергеевич изображает на лице радушие.
Получается не улыбка, а путеводитель по острову Хоккайдо.
Наконец следует рукопожатие сторон.
Похожий на ордынского князя Садык Тагиев оказывается следователем
прокуратуры. Это как-то оживляет. Тянет поговорить. В том числе и стариков.
Интересуются:
- А вы не собираетесь уезжать в Ташкент?
Почему, спрашивается, азербайджанец должен до такой степени увлекаться
узбеками?..
Тагиев отвечает на все несколько однотипно:
- В любое время дня и ночи...
Впечатление, будто разговор идет о создании массонской ложи. Я, кстати,
заражаюсь его оптимизмом и тоже твержу что-то про круглосуточное
гостеприимство. Заканчивается тем, что старцев отвозят по домам. Между
прочим, на автомобиле, остановленном "мышиными кашкетами".
- Надо больше ходить! - подстегивает Шелестинский. - Ходить, как
Смирнов.
Подумаешь, радикальное средство от геморроя! Я возражаю:
- Смирнов - второй секретарь. Он ездит.
- Ну вот! Он ездит, а нам надо ходить.
И мы ходим.
Район нам достался хороший. Частный сектор. Во дворах - гаражи и
собаки. Обитатели - пенсионеры. Разумеется, глуховаты. Реагируют
исключительно на выстрел. Сквозь зевоту спрашивают:
- До кого це ви, хлопцЖ, приЗхали?
Иногда справляются о внешней политике.
Спасает, что второе доверенное лицо, Светлана Васильевна, - из
аборигенов. Ее седую челку все-таки узнают.
Когда калитку отворяет какая-нибудь молодичка, хочется извиниться и
подарить цветы. Но вместо этого я несу забубенную околесицу: мол, война -
фигня, главное - гластность. Короче, агитирую. Обычно это вызывает скорбную
улыбку и склонность к диалогу.
Одна чернявая барышня, например, угощая кофием, кокетливо пыталась
выяснить:
- И что, у вас, правда, есть программа?
- Да, правда.
- Как интересно! - удивлялась она. - Вы такой молодой!
Грудь ее томилась под халатом. Глаза излучали восторг. Я смотрел в них
и расстраивался. Порой чаянья простых избирателей так близки беспокойному
сердцу депутата! Вернее - кандидата. Жаль только, что редко.
На работе резонно спрашивали о моих успехах. Марья Павловна
категорически призывала бороться. Ссылалась при этом на письмо какого-то
рабочего: тот прочил меня в мэры. Степени его абстрагирования можно было
позавидовать.
Инна норовила приложиться к губам. Интимно сообщала, что Хейдер -
милый, но неопытный. Что она имела в виду? Что я - не милый, но опытный? И
главное - какое лизоблюдство перед будущей властью!
Малков округло улыбался и предлагал сфотографироваться как Чиччолина:
- У тебя, понимаешь, не должно быть тайн от электората!