"Юрий Божич. Вечер трудного дня" - читать интересную книгу автора

пути.
- "Сагу о Форсайтах", - ответил я. Соврал. Сочинилось нечто под
заголовком "Этого требует момент". Курлату я приписал широту взглядов.
Матвиеевского отпел. Могло бы, кстати, выйти и наоборот.
Дней через десять в газете появились три фотографии. На одной
чертополохом произрастали ладони голосующих. На второй - я на трибуне:
что-то среднее между дьячком-профессионалом и лектором по политическим
вопросам. Хорошо получилась моя белая кофта. Создает настроение: подмывает
высморкаться. На третьей - я и отставные конкуренты: Шелестинский с каким-то
мужиком. Лица радостные, как по пятницам. В тексте, состряпанном Инкой, -
сентиментально-уважительные нотки и пролежни слова "альтернатива". Два
абзаца - об одинокой руке, поднявшейся против. "Видимо, немало усилий
придется приложить журналисту Божичу, чтобы растопить этот лед недоверия".
Подпись: "И.Попова".
- Ты под этой ледокольной хайкой почему свою девичью фамилию
поставила? - спрашиваю.
- Меня Хейдер предупредил: если что о Божиче - мою не позорь!
- Интеллигентно мыслит, - говорю. - Хейдер о Божиче - тут уже
сионистским заговором попахивает. Хотя, конечно, балбес он у тебя. Мог бы на
мне такую популярность заработать! Ему, как комсомольскому организатору,
это, между прочим, не может быть безразлично.
- Он, между прочим, белорус, - неожиданно возразила Инка.
- Что же в нем белорусского? Пол?
- Национальность.
- Не преувеличивай. Белорусы ревнуют только к зубрам и картошке.
Дальше начался промоушинг. Раскрутка. Это когда кандидат идет в народ,
а народ идет по домам. Являешься - нет народа. Остался один электорат.
Вернее - два. Обоим лет по семьдесят. Сидят в какой-нибудь пионерской
комнате, озорно переглядываются. Над головами - красными буквами: "Дружина
имени Павлика Морозова". Выясняется, что одного из стариков зовут к тому же
Павел Сергеевич. Поневоле задумаешься...
Шелестинский как доверенное лицо агитирует:
- Помните, в газете было о церкви? Это Юрий Викторович написал. И о
КМЗ - тоже он.
Все. Аргументы исчерпаны. Оратор поправляет поредевшие вихры. Старики
кивают. На лицах - японские улыбки. Им, похоже, что о КМЗ, что "О царе
Салтане". Славные такие старики.
- Что-то соперников не видно, - бросает Шелестинский.
Садится и начинает листать какую-то брошюру. Подхожу, заглядываю:
"Совет 217. Как долго не кончать?"
- Это что, - спрашиваю, - в помощь начинающему спикеру?
- Это? Это "300 полезных советов по сексологии". Грамотная книга, трояк
стоит.
- Не дорого за совет-то?
- Так смотря ж за какой!
Минут через пятнадцать наше пионерское сиротство скрашивают соперники.
Застольное трио: солист в цивильном впереди, остальные - милиционеры.
Опавшими листьями - погоны. До очередного воинского звания еще пить и пить.
Майора, видимо, получат посмертно.
Стоишь и грустнеешь. Вспоминается почему-то Пушкин на Черной речке.