"Рей Брэдбери. Сбор семьи" - читать интересную книгу автора

гораздо богаче. Мир мертв для нас. Мы слишком много видели и слишком много
знаем, поверь мне. Жизнь тем прекраснее, чем она короче. Она становится
бесценной, Тимоти, помни это".

Остаток черного утра, сразу после полуночи, дядюшка Эйнар ходил с ним
по дому из комнаты в комнату, распевая заклинания. Орда запоздавших, вновь
прибывших гостей оживила угасающее веселье. Среди них была пра-пра-пра - и
еще тысячу раз прабабушка, спеленутая полосками египетской погребальной
ткани. Она не говорила ни слова, но просто лежала у стены, как обугленная
головешка, провалы ее глазниц созерцали даль, мудрые, молчаливые, мерцающие.
За завтраком в четыре утра тысячу с лишним раз прабабушка неподвижно сидела
во главе длинного стола.
Многочисленные младшие кузены толпились вокруг хрустальной чаши для
пунша и пили. Над столом сверкали их оливковые глаза, белели их удлиненные,
демонические лица, развевались их курчавые, бронзовые локоны. Их тела - и не
твердые, и не мягкие, и не мужские, и не женские - теснили друг друга. Ветер
усилился, звезды горели с яростной силой, голоса стали громче, танцы
быстрее. Тимоти разрывался - так много нужно было успеть увидеть и услышать.
Толпа роилась и завихрялась вокруг, лица мелькали и проносились мимо.
"Слушайте!"
Все затаили дыхание. Далеко вдали часы на башне ратуши отсчитали шесть.
Праздник заканчивался. Вместе с боем часов, подчиняясь ритму ударов, гости
затянули песни, которым было четыре сотни лет и которых Тимоти не знал.
Взявшись за руки и медленно кружа, пели они, а где-то в холодной дали утра
колокол городских часов загудел последний раз и умолк.
Тимоти пел. Он не знал ни слов, ни мелодии, но слова и мелодия
приходили сами собой, и получались хорошо. Он посмотрел на закрытую дверь,
там наверху.
"Спасибо, Сеси, - прошептал он, - я больше не сержусь на тебя.
Спасибо".
После этого он расслабился и позволил словам свободно литься из его уст
голосом Сеси.
Все начали прощаться, и поднялся невообразимый шум. Мать и отец стояли
в дверях и обменивались рукопожатиями и поцелуями с каждым отбывающим
родственником. В проеме распахнутых дверей видно было, что небо на востоке
уже окрасилось. В дом залетал холодный ветер. Тимоти почувствовал, что его
подхватили и впихивают по очереди в одно тело за другим. Вот он вместе с
Сеси вошел в дядюшку Фрая и глядел на мир его глазами, а вот он уже
огромными прыжками несется поверх опавших листьев, по пробуждающимся
холмам...
А затем он бежал вприпрыжку по грязной тропе, чувствуя, как горят его
красные глаза, и утренний иней оседал на его пушистом хвосте, и эго он был в
кузене Уильяме, и он, задыхаясь, промчался через пустошь и исчез вдали...
Как камешек во рту дядюшки Эйнара, летал он в заполняющем небо
шелковистом громе крыльев. А потом, наконец, вернулся назад в свое
собственное тело.
В красках разгорающейся зари последние несколько гостей еще обнимались
и вытирали слезы, вздыхая о том, что мир становится местом все меньше и
меньше приспособленным для жизни таких, как они. Были времена, когда они
встречались каждый год, а сейчас не собирались все вместе целыми