"Малькольм Бредбери. Тут вам звонили, а вы... " - читать интересную книгу автора

вспоминают о нем с содроганием.
Поначалу - видно, на первых порах сказывалось, что мы еще недостаточно
набили руку, - наши рассказы почти всегда возвращались назад. Тупая
механистичность рассылки начала мало-помалу нас угнетать: большую часть
дня
мы посвящали тому, чтобы рассовать рукописи по конвертам да надписать
конверты с обратным адресом, которые журналы требовали вкладывать вместе с
рукописью - слишком часто журналам приходится посылать отвергнутый текст
назад. Наша производительность пугающе падала, особенно по мере того, как
стали нарастать симптомы болезни, знакомой всем писателям, - ее еще
называют: "почтовый синдром". "Почтовый синдром" - это особый вид
психического расстройства, которому подвержены писатели: бедняги не могут
сесть за работу, покуда не просмотрят утреннюю почту. Симптомы таковы:
затянувшееся на все утро кофепитие, жадное судорожное курение, безвольное
прозябание у окна в ожидании почтальона. Такое впечатление, что наш
почтальон все это чувствовал - и вел себя соответственно: намеренно приходил
к нам позже всех, дабы убедиться, что наша истерия достигла предела.
Случалось, мы с криком выхвали у него письма, разрывали конверты, вываливали
отвергнутые рассказы на пол, а потом рылись в этом хламе, в надежде найти
там уведомление, что хотя бы один рассказ принят.
Такое тоже время от времени случалось, но, боюсь, слишком редко -
слишком редко для того, чтобы мы, а также - Норман, Милл и Питер, Вера и
Барби с Натали стали известны в каждом доме, - чего мы им искренее желали -
ведь и они явно желали для себя того же. Наши чувства и переживания
принадлежали уже не нам, а им. Порой приходила радостная весть: так, Джеку
выпала как-то целая неделя везения, потом наступила очередь Веры... Однажды
Миллингаму случилось заработать за неделю восемьдесят фунтов, продав сразу
три рассказа; Барби заработала почти столько же на одной-единственной
слезинке бедной сиротки из северного графства. Питер прорвался было в одну
из лондонских газет, где у него просили рассказы еще и еще, - но когда он
послал очередное творение, там сменился редактор, и пришлось начинать все с
начала. Большинство наших авторов кое-чего добились, но этого "кое-что" было
недостаточно. Почти всех их печатали, всех, кроме бедняжки Натали. Возможно,
ее стиль был для английских читателей слишком экзотичен, а может, всему
виной восклицательные знаки, придававшие речи эмоциональность, чуждую
английским читательницам. Как бы то ни было, она, казалось, не добилась
совсем ничего, и ей уже никогда не вкусить успеха.
Я думаю - уж не ради ли Натали мы так упорно сопротивлялись распаду
нашей пестроцветной писательской коммуны. В конце концов, у меня, как и у
Спакса, были и другие амбиции. Надо было подумать и о диссертациях, а ведь
каждый из нас еще трудился и над Великим Романом! Как-то вечером, сидя на
веранде паба "Орел", Спакс придумал новый проект - сочинить мюзикл по
"Королю Лиру" - назвав его "Девчонки что надо!" - идея захватила нас обоих.
Но разве могли мы бросить тех, за кого были в ответе: мы ведь писали не ради
собственного удовольствия или славы. Мы переживали и болели за писателей,
чьи таланты вспоили собственной кровью. Норман слишком много пил, Вера явно
устала и все глубже погружалась в депрессию. А каково Барбаре, с ее
грустными историями про сироток, узнать, что еще один ее рассказ отвергнут?
И как не найти время для Питера, у которого все лучшее осталось в прошлом,
когда он охотился на китов и гарпунил носорогов, а теперь думает о том, что