"Малькольм Бредбери. Тут вам звонили, а вы... " - читать интересную книгу авторавспоминают о нем с содроганием.
Поначалу - видно, на первых порах сказывалось, что мы еще недостаточно набили руку, - наши рассказы почти всегда возвращались назад. Тупая механистичность рассылки начала мало-помалу нас угнетать: большую часть дня мы посвящали тому, чтобы рассовать рукописи по конвертам да надписать конверты с обратным адресом, которые журналы требовали вкладывать вместе с рукописью - слишком часто журналам приходится посылать отвергнутый текст назад. Наша производительность пугающе падала, особенно по мере того, как стали нарастать симптомы болезни, знакомой всем писателям, - ее еще называют: "почтовый синдром". "Почтовый синдром" - это особый вид психического расстройства, которому подвержены писатели: бедняги не могут сесть за работу, покуда не просмотрят утреннюю почту. Симптомы таковы: затянувшееся на все утро кофепитие, жадное судорожное курение, безвольное прозябание у окна в ожидании почтальона. Такое впечатление, что наш почтальон все это чувствовал - и вел себя соответственно: намеренно приходил к нам позже всех, дабы убедиться, что наша истерия достигла предела. Случалось, мы с криком выхвали у него письма, разрывали конверты, вываливали отвергнутые рассказы на пол, а потом рылись в этом хламе, в надежде найти там уведомление, что хотя бы один рассказ принят. Такое тоже время от времени случалось, но, боюсь, слишком редко - слишком редко для того, чтобы мы, а также - Норман, Милл и Питер, Вера и Барби с Натали стали известны в каждом доме, - чего мы им искренее желали - ведь и они явно желали для себя того же. Наши чувства и переживания принадлежали уже не нам, а им. Порой приходила радостная весть: так, Джеку Миллингаму случилось заработать за неделю восемьдесят фунтов, продав сразу три рассказа; Барби заработала почти столько же на одной-единственной слезинке бедной сиротки из северного графства. Питер прорвался было в одну из лондонских газет, где у него просили рассказы еще и еще, - но когда он послал очередное творение, там сменился редактор, и пришлось начинать все с начала. Большинство наших авторов кое-чего добились, но этого "кое-что" было недостаточно. Почти всех их печатали, всех, кроме бедняжки Натали. Возможно, ее стиль был для английских читателей слишком экзотичен, а может, всему виной восклицательные знаки, придававшие речи эмоциональность, чуждую английским читательницам. Как бы то ни было, она, казалось, не добилась совсем ничего, и ей уже никогда не вкусить успеха. Я думаю - уж не ради ли Натали мы так упорно сопротивлялись распаду нашей пестроцветной писательской коммуны. В конце концов, у меня, как и у Спакса, были и другие амбиции. Надо было подумать и о диссертациях, а ведь каждый из нас еще трудился и над Великим Романом! Как-то вечером, сидя на веранде паба "Орел", Спакс придумал новый проект - сочинить мюзикл по "Королю Лиру" - назвав его "Девчонки что надо!" - идея захватила нас обоих. Но разве могли мы бросить тех, за кого были в ответе: мы ведь писали не ради собственного удовольствия или славы. Мы переживали и болели за писателей, чьи таланты вспоили собственной кровью. Норман слишком много пил, Вера явно устала и все глубже погружалась в депрессию. А каково Барбаре, с ее грустными историями про сироток, узнать, что еще один ее рассказ отвергнут? И как не найти время для Питера, у которого все лучшее осталось в прошлом, когда он охотился на китов и гарпунил носорогов, а теперь думает о том, что |
|
|