"Билл Брайсон. Путешествия по Европе " - читать интересную книгу автора

к печальному выводу, что французы вас не любят.
Поэтому меня ничуть не удивило, когда я узнал, что их тоже никто не
любит. Мне случайно попался обзор в британской газете, которая попросила
читателей назвать, что они больше всего ненавидят. Так вот, список
возглавили три вещи в следующем порядке: садовые гномы, пушистые игрушки на
ветровых стеклах машин и французы. Мне это очень понравилось. Из всего
бесконечного многообразия существующих на свете вещей, которые можно
ненавидеть, включая бубонную чуму, нищету и тиранов, люди выбирают садовых
гномов, пушистые игрушки и французов. Теперь мне это кажется просто
замечательным.
А во время моей первой поездки в Париж я, по неопытности, все время
удивлялся: почему окружающие меня так сильно ненавидят? Сойдя с поезда я
отправился в бюро путешествий, где сердитая молодая женщина в голубой
униформе взглянула на меня так, словно угадала во мне разносчика смертельно
опасной инфекции.
- Что вам надо? - спросила она или, по крайней мере, мне показалось,
что спросила.
- Комнату, если можно, - ответил я робко.
- Заполните этот бланк. Не здесь, - пресекла она мою попытку
пристроиться тут же, у стойки. - Вон там, - кивком головы строгая девушка
указала мне на столик для заполнения бланков, а затем повернулась к стоящему
в очереди посетителю с тем же вопросом: - А вы что хотите?
Я был поражен, поскольку прибыл из места, где даже директора похоронных
бюро желают вам доброго дня, когда вы приходите, чтобы достойно похоронить
свою бабушку. Однако скоро я узнал, что в Париже эта сердитая девушка из
туристического агентства отнюдь не была исключением. Если вы приходите в
булочную, вас там встречает расплывшееся, как медуза, существо, и взгляд его
говорит, что вам никогда не стать друзьями. На своем ужасном французском вы
спрашиваете маленькую белую булочку. Существо мерит вас долгим ледяным
взглядом и бросает на прилавок огромный черный каравай.
- Нет, нет! - кричите вы, в ужасе размахивая руками. - Не каравай!
Просто маленькую булочку.
Медузообразная женщина таращится на вас, словно не верит своим ушам.
Потом поворачивается к другим покупателям и обращается к ним по-французски -
слишком быстро, чтобы вы поняли, но смысл ее обращения явно заключается в
том, что этот ненормальный человек, этот американский туристишка пришел и
попросил каравай - так она и дала ему каравай, а теперь он ни с того ни с
сего заявляет, что ему вовсе не нужен каравай, а нужна булочка. Другие
покупатели смотрят так, словно поймали вас на попытке залезть к ним в
карманы. И не остается ничего другого, как с позором удалиться, утешаясь
мыслью, что через четыре дня вы будете в Брюсселе и там, возможно, удастся
поесть.
Что меня еще всегда удивляло - так это французская неблагодарность. Я
всегда думал, что раз уж мы освободили Францию (если честно, то со времен
Наполеона французская армия не смогла бы разбить и женскую хоккейную
команду), им следовало бы выдавать всем приезжим из стран-союзниц книжечку с
отрывными талонами для бесплатного распития спиртных напитков на Плац Пигаль
и посещения Эйфелевой башни. Но они ни разу ни жестом, ни взглядом, ни тем
болee словом не выразили мне благодарности. Незнакомые бельгийцы и датчане
обнимали меня как родного и целыми днями таскали по кабакам, не давая даже