"Мариан Брандыс. Адъютант Бонапарта (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

взору хитросплетение втайне выношенного заговора против отчизны моей!
Чтобы выписать мерзостную натуру тех людей, кои с аристократической
хладнокровностию убивают Польшу!"
Умеренные реформы дворянского сейма абсолютно разочаровали молодого
максималиста, внимающего отголоскам французской революции.
Особенно привело его в ярость введение принципа престолонаследия и
признание преемницей польского короля Станислава-Августа саксонской
принцессы.
"Вот он, результат так называемой революции! - иронизировал, возможно,
незаконный правнук Августа II по адресу его законной праправнучки. - И
ради того же вы, доблестные поляки, стремитесь проливать свою кровь?!
Неужели вы хотите проливать ее ради приданого некой девятилетней
саксонки, счастливый супруг которой станет вашим владыкой и потомки коего
будут с честью принимаемы вашими извечными угнетателями?"
Бывший рыдзынский воспитанник, верный своим школьным идеалам, осуждал
конституцию 3 мая как "несмелую, неполную, слишком уступчивую по отношению
к кастовым предубеждениям и ретроградным воззрениям шляхты".
Он ставил конституции в вину то, что она не уравняла в правах всех
граждан и что совершенно забыла о крестьянах. С возмущением отвергал он
положение ее авторов о том, что земледельческое сословие якобы надо
сначала просветить, а уж потом допустить к пользованию свободой.
"Ужели нужно, - писал он, - чтобы существа одной и той же натуры,
рожденные с теми же самыми потребностями, а значит, и с теми же самыми
правами, имели высшее образование, желая быть допущенными к пользованию
наипервейшим из прав своих?.. Ребенка, желающего выбраться из колыбели,
долго обретающегося в пеленках и свивальниках, как мы научим ходить?
Только неограниченное, несдерживаемое владение физическими силами
развивает его и укрепляет, а свободное пользование ими обеспечивает и
равновесие".
Еще свежие воспоминания о рыдзынской "религиозной войне" заставили его
подвергнуть критике даже основы терпимости в формулировке новой
конституции:
"И вот эта первая статья, кончающаяся терпимостью, даже свободной
других исповеданий, начинется с провозглашения католической религии
господствующей...
Может ли быть истинная свобода или хотя бы терпимость к иным
вероисповеданиям там, где господствует одна религия?.."
Все говорит о том, что эта крайне резкая критика первой польской
конституции не была предана гласности.
К счастью для автора! Иначе он, вероятно, не получил бы в декабре 1791
года столь давно ожидаемого производства в капитаны. А производство пришло
в самое время.
Спустя несколько месяцев самый молодый капитан полка Дзялынских
отправился во главе своей роты на литовский фронт, чтобы собственной
грудью отстаивать от магнатских реакционеров и иноземного нашествия столь
резко раскритикованную им конституцию 3 мая.
Первые слухи о петербургских интригах тарговичан и об угрозе вторжения
интервентов достигли Варшавы в годовщину принятия конституции. День этот
праздновали необычайно пышно. Программа, помимо прочего, предусматривала
торжественное заседание сейма, проезд короля через город и закладку