"Илья Яковлевич Бражнин. Мое поколение " - читать интересную книгу авторавсему дому, заглядывая в каждый угол. Комнаты были сумрачны и молчаливы,
точно замкнутые наглухо мучные лари. Ей становилось душно. Она убегала из дому. Альма тащила её на каток. Она шла на каток, хотя и не умела кататься. Она становилась возле раздевалки и подолгу смотрела, как летят мимо пестрые фигурки - в одиночку, парами, табунками. Были в них необычайная легкость и летучесть. Аня закрывала глаза и слушала, как тонко поет под коньками лед. Потом это звенящее пение льда покрывало пенье труб духового оркестра. Оркестр играл вальсы "На сопках Маньчжурии" или "Осенний сон". В чистом морозном воздухе корнеты согласно выпевали мелодию вальса, и она словно скользила по льду и отдавалась негромким эхом от окружавших каток высоких сугробов. И рокочущее пенье труб, и звон коньков, и смех, и кружение катающихся - всё это было приятно Ане до чрезвычайности. Она спускалась на лед и шла потихоньку по краю катка вдоль зеленых, вдавленных в сугробы скамеек. Налетала Альма в белом свитере и короткой синей юбочке, обхватывала Аню крепкими ручками, тормошила, осыпала снегом, звонко хохотала: - Анька, спасай! Мчавшийся по пятам за ней тонкий гимназистик тормозил с полного хода и картинно вскидывался на носки коньков. - Знакомьтесь, - говорила Альма и, скинув белые рукавички, поднимала руки, чтобы поправить выбившиеся из-под белой же шапочки волосы. Ловкий гимназистик назвался Петей Любовичем. Потом подкатили двое других - один толстый, короткорукий, точно пень в сучьях, другой высокий, подтянутый, длиннолицый. милочка. Она снова кинулась на Аню и опрокинула её на скамейку. Потом умчалась прочь, звеня коньками, смеясь, вскрикивая. Следом за ней унеслась её быстроногая свита. Аня смотрела им вслед и улыбалась. Вокруг неё едва приметным облачком мерцала тончайшая снежная пыль, отливая при свете фонарей серебряным блеском. В семь часов всей компанией ушли с катка. Пошли на набережную. Вдоль заснеженной реки от Полицейской улицы до яхтклуба тянулся неширокий бульвар, огороженный со стороны реки низкими деревянными перилами. На бульваре стояли в три ряда приземистые березы. Альма кинула вверх связанные ремнем коньки. Они повисли на черном суку, мутно поблескивая запотевшим никелем. Альма протянула к конькам руку: - Кто смелый на подвиг опасный решится? Кто сыщет мой кубок и с ним возвратится? - Лучше так, - поправил Петя Любович. - Кто снимет коньки и ко мне возвратится? - Вы поэт, - засмеялась Альма, - а поэты не умеют лазать по деревьям. - Я не поэт, - объявил долговязый Ширвинский. - Я человек меркантильный: на дерево влезу, но требую в награду за подвиг поцелуй. - Ну, мне пора, - сказала Аня и запахнула расстегнутую было шубку. Она торопилась, так как у неё ещё должен был быть сегодня урок с Илюшей. Толстый Носырин вызвался проводить Аню до дому. Он взял её под руку, и Аня почувствовала сквозь шубку его переминающие рукав пальцы. |
|
|