"Илья Яковлевич Бражнин. Мое поколение " - читать интересную книгу автора

Приходя на урок, Илюша растирал озябшие руки и щеки. Так было и в тот
вечер после классной работы по алгебре. Он стоял перед столом и растирал
щеки. Потом увидел, что "Фиорды" всё ещё лежат на столе, и, кажется, там же,
где он их оставил в прошлый свой приход.
- Ну, как? Прочли что-нибудь из сборника? - спросил он и взял книгу в
руки.
- Нет ещё, - ответила Аня, садясь за стол, и поспешно прибавила: - Я
начала уже..
- Начали и вам, верно, скучно показалось? - усмехнулся Илюша несколько
снисходительно и поглядел на Аню сбоку. Она почувствовала на себе его взгляд
и ещё ниже склонилась над столом.
Начался урок. А когда он кончился и Илюша ушел, Аня тотчас схватила
книгу. Рядом лежала физика. Бойль и Мариотт ждали своей очереди - уроки на
завтра ещё не были приготовлены. Они так и остались неприготовленными. Бойль
и Мариотт нынче не дождались своей очереди. Ане было не до них. В руке ещё
жила приятная боль от неловкого и крепкого рукопожатия. Этой рукой Аня
перелистывала серые книжные страницы. Они казались иными, чем третьего дня.
А слова были всё те же: "мельница работала... сын мельника уехал..." -
скупые и неяркие, как северное ночное солнце. Аня знала это голубоватое
солнце белых ночей... Она выходила ночью на берег и садилась у самой воды.
Река была огромной и спокойной. Всё вокруг было огромным и спокойным.
Мерцающий воздух белой ночи, камни, дома и дальний берег Двины стояли в
бледной невидимой сетке, и в то же время всё виделось необыкновенно четко,
как не виделось днем.
Над книгой стояло голубоватое северное солнце. Аня не отрывалась от
книги до рассвета. Она терзалась вместе с героиней её трудной и мучительной
любовью; она плакала горькими слезами над её предсмертным письмом. И под
утро с мокрыми от слез глазами списала из книги в свою общую тетрадь:
"...что такое любовь? Ветерок, шелестящий в розах, нет, золотое свечение
крови. Любовь - это адская музыка, заставляющая плясать даже сердца
стариков. Она словно маргаритка, распускающаяся у дороги с наступлением
ночи, и она словно анемон, закрывающийся от дыхания и умирающий от
прикосновения.
Она может погубить человека, вознести и снова заклеймить его. Она может
сегодня обратиться ко мне, завтра к тебе, а ночью к нему - так она
непостоянна. Но она может также держать крепко, словно несокрушимая печать,
и пылать неугасимо до самого смертного часа. Так вечна она... И любовь стала
первоисточником и владычицей мира, но все пути её полны цветов и крови,
цветов и крови".
Под утро она уснула, но, поспав часа два, поднялась, чтобы смыть
холодной водой следы слез. Было ещё совсем темно, но бабка Раиса уже стояла
у разверстого печного жерла и громыхала ухватами. На темном и морщинистом
бабкином лице дрожали красные отсветы огня.
Аня остановилась на пороге - печь была таинственной пещерой, а бабка -
сгорбленным темнолицым троллем...
- Андилы, - удивилась бабка, - что рано с постели скокнула?
Аня заспешила к крану:
- Надо, бабушка.
- А ты бы надобу под подушку.
- Нельзя, бабушка. Ни-и-как нельзя.