"Илья Яковлевич Бражнин. Мое поколение " - читать интересную книгу автора

по стене запрыгали неистовые тени. Таракан хрустнул, как расколотый орех, и
скатился от горелки к стеклу. Тетрадка кончилась. Из неё выпал продолговатый
кусок картона. Пальцы Софьи Моисеевны цепко его захватили. Вот она - с
чистым, строгим лицом. Глаза смотрят пристально, требовательно... Гладко
зачесанные волосы открывают уши. Простой белый воротничок положен на гладкое
глухое платье. Сколько ей лет? Кто она? Что нужно ей от её сына? Она
повернула карточку оборотной стороной и прочла: "Софья Перовская. Повешена 3
апреля 1881 года".
...Уже повешена... Софья Моисеевна растерянно оглянулась, будто спешила
изо всех сил к месту казни и вот опоздала...
Ненавистен нам царский чертог...
И вот её взяли и повесили...
Софья Моисеевна заплакала легкими слезами много плакавшей на своем веку
женщины. О чем? О Софье Перовской, казненной назад лет тридцать? О
длинноволосых ссыльных, которые были всегда голодны и отказывались от
тарелки щей, которую она им предлагает? О сыне, который, пожалуй, не успеет
стать доктором, если у него заведутся такие вот тетрадочки?
Наконец она поднялась и положила тетрадь и Софью Перовскую себе за
пазуху. Потом замесила квашню и растопила печь. Дрова трещали и вспыхивали
яростной, золотеющей охапкой. Ночь за окном тускнела, уступала утру. Хлебное
тесто жирно вставало над квашней. Софья Моисеевна посмотрела в жерло печи,
потом вынула из-за пазухи синюю тетрадку и кинула её в огонь. Потом кинула в
огонь и Софью Перовскую.
Легкий картон мигом свернулся трубочкой. Гладко причесанная гордая
голова пропала в пламени. Софья Перовская... Может быть, у неё тоже был
сын... Она бы поняла. Софья Моисеевна отвернулась. Слезы горохом побежали в
квашню.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая

КРУШЕНИЕ ОДНОЙ СИСТЕМЫ

Аню Торопову вызвали к доске. Она поднялась и, оправляя черный
передник, прошла между партами мимо седенького, облезлого математика. Он
сидел сгорбясь за учительским столом и безучастными глазами оглядывал
строгие разлинованные страницы классного журнала. Они были скучны и
однообразны, как жизненное поприще Димитрия Сергеевича Шеина, как невылазная
грязь заштатного городка, в котором он родился, как ведомственный синий
сюртук, надетый тридцать лет тому назад, да так и приросший, словно короста,
к сухоньким плечам Димитрия Сергеевича.
Тридцать лет тому назад Димитрий Сергеевич впервые вошел в класс,
впервые сел за учительский стол, впервые объявил во всеуслышание, что для
умножения многочлена на многочлен необходимо каждый член множимого помножить
на каждый член множителя, да так и остался с этим на всю жизнь. Многочлены
совершали неизменный путь по запыленной орбите учебного года и возвращались
в следующем году на изначальное своё место. Этот круговорот был непреложен,
как вращение земли, как пасхальный визит к директору, как ежеутренняя рюмка