"Илья Яковлевич Бражнин. Мое поколение " - читать интересную книгу автора

начал жить, шлепни его по... ну, скажем, по затылку".
Спичка догорела и обожгла Илюше пальцы.
- Прощевай, - сказал Рыбаков и ушел во тьму.
Софья Моисеевна, обеспокоенная долгим отсутствием Илюши, открыла
кухонную дверь:
- Не стой на холоду. Простудишься. Иди в дом.
Илюша, поеживаясь, вернулся в кухню и сел за уроки. К ночи, когда все
улеглись, он достал рыбаковскую тетрадку и разложил её на столе. За окном
скулила метелица. За стеной в узкой каморке спали мать и сестра. Рядом
похрапывал Данька. Илюше тоже хотелось лечь. Он хмурился, потом быстро
раскрывал глаза, встряхивал головой и писал. Софья Моисеевна выглянула из
своей каморки:
- Почему ты не спишь? Что это такое? Зачем тебе ещё ночью сидеть?
- Сейчас, сейчас, - отмахнулся Илюша.
Софья Моисеевна сокрушенно покачала головой, тихонько притворила дверь
и легла на колченогую кровать. И тотчас набежали докучные думы, точно ждали
минуты, когда кончится долгий трудный день и она останется наедине с собой.
Они зароились, как мошкара на болоте, неотвязные и назойливые. И всё о том
же, всё о том же - о сыне, о его судьбе. Вот он сидит за стенкой - устал за
день, набегался по урокам, да свои уроки, да гимназия. Но чуть отдышался,
сейчас за книги снова. Весь в отца. Того тоже невозможно было оторвать от
верстака. Ночи напролет сидел, чтобы заработать лишнюю копейку, прокормить
семью. Семья росла, а силы убывали. Прихватывал ещё лишний ночной час. Так и
просидел все свои годы, сгорбясь за верстаком, ничего, кроме этого верстака,
не зная в жизни и не нажив за ним даже на саван. И что он вообще значил в
жизни - жалкий часовщик-самоучка, мелкая сошка, нищий? Каждый городовой был
ему генералом, каждый писарь - губернатором. Всем нужно было кланяться и
угождать - и приставу полицейской части, и магазинщику, дающему работу, и
квартирному хозяину, которому не заплачено за полгода, и лавочнику, дающему
в долг кусок трески. Но теперь уж довольно. Пусть все эти унижения кончатся.
Пусть не знают их дети. Ещё несколько лет, и они выбьются. Кончит школу
Геся; подрастет Данечка; окончит гимназию Илюша, пойдет на медицинский
факультет, будет доктором. Шутка сказать! К нему будут приходить важные
люди, и вытирать ноги в передней, и спрашивать, дома ли господин доктор, и
говорить "пожалуйста". Господи, только бы дожить, только бы вытянуть...
Кровать закряхтела, задрожала всеми скрепами, словно и её обуревало
нетерпение - когда же кончится вся эта темная жизнь. Софья Моисеевна
осторожно встала и снова заглянула в комнату. Илюша сидел свесив голову,
глаза его были закрыты. Софья Моисеевна на цыпочках вышла из каморки...
Он-таки заснул. Бедный мальчик...
Она подошла к столу и тронула сына за плечо:
- Пойди разденься, сынок. Ляг как человек.
Илюща поднял одурманенную сном голову, с трудом разомкнул веки и
захлопнул тетрадь.
- Уже два часа. Тебе же утром вставать. Разве можно так надрывать
здоровье.
- Да-да, хорошо, - спросонок забормотал Илюша.
Он сладко потянулся и встал. Потом, расстегивая на ходу куртку,
поплелся к кровати, сунул тетрадь под подушку, не раскрывая глаз разделся и
растянулся рядом с Данькой на жестком матраце.