"Илья Яковлевич Бражнин. Мое поколение " - читать интересную книгу автора

набитым в углу гвоздям и разделась. Ветхая порыжевшая жакетка слетела с неё
как скверная, уродливая шелуха. Под шелухой оказалась высокая грудь и
смуглая гибкая шея. Девушка подошла к столу, крепко тряхнула гостю руку,
подвинула стул, села.
- Вот я и бабушка, - сказала она громко и полной грудью, на всю комнату
вздохнула.
- Бабушка? - удивился Илюша. - Что ты говоришь, Геся?
- Бабушка, - кивнула Геся. - У нас в фельдшерской школе бабушками зовут
тех, кто принимает ребят у рожениц. Сегодня первый раз самостоятельно
принимала. Очень ответственно и после всего приятно очень.
- Ну, а внук какой? Здоровенький? - вмешалась Софья Моисеевна.
- Хороший. Девять с половиной фунтов. Волосатый - и вот такие щёки.
Замечательный такой мужчина. Как я его взяла на руки да шлепнула, так он на
всю палату закричал.
Софья Моисеевна огорчилась:
- Зачем же такого маленького шлепать? Что он - не успеет наполучать
шлепков, когда вырастет? Разве это так уж надо, шлепать?
- Надо, мама, надо, чтобы дыхание открыть. Шлепнешь, он закричит - и,
значит, жить начал. А в общем, хотя и знаешь, что надо, а вот жалко шлепать.
- Жалко?- переспросил Рыбаков.
- Жалко.
- А вы всё-таки, несмотря на эту самую жалость?..
Рыбаков вопросительно посмотрел на девушку. Геся порывисто обернулась:
- Да, конечно. А как же иначе.
Потом повернулась к матери:
- Есть хочется очень.
Рыбаков не спускал глаз с бабушки. Было этой бабушке лет двадцать,
может быть, двадцать один - не больше. Смуглое лицо её очерчивалось резко.
Всё в нём - и крепкий прямой нос, и крутой изгиб бровей, и широкий лоб,
обведенный гладкими, иссиня-черными волосами, - всё было крупно, но
соразмерно, в твердых, законченных линиях.
Рыбаков долго косил глазами в Гесину сторону, морща жидкие брови, будто
обдумывая что-то важное и трудное, но, когда Геся спустя минут десять вышла
в кухню, забрав посуду, он только сказал уважительно, почти с завистью:
- Красивая у тебя сестра, Илья.
Потом доверительно подвинулся к Илюше и попросил тихо:
- Дай-ка тетрадь.
Илюша сунул руку за пазуху, но тетради не достал.
- Завтра отдам, - сказал он скороговоркой. - Сегодня впишу кое-что.
- Новое?
- Новое.
- Ну-ну, валяй.
Рыбаков собрался уходить. Илюша проводил его в кухню, а оттуда в сени.
На пороге темных холодных сеней зажег спичку, чтобы посветить гостю.
Холодный ветер побежал по ногам, громыхнул дверью и задул спичку. Илюша
зажег новую. Рыбаков стоял рядом и о чем-то думал, глядя на темную
заиндевевшую стену.
- Ты что? - спросил Илюша.
Рыбаков почесал переносицу.
- Вот прибавь к твоим крупинкам житейской мудрости: "Чтобы человек