"Илья Яковлевич Бражнин. Мое поколение " - читать интересную книгу автора

- Иди, иди, - передразнил Бредихин, поворачиваясь к Никишину. - Ты вот
все других подталкиваешь. А интересно знать, куда ты сам пойдешь?
- Он в ниспровергатели поступит, - сказал Ситников с неожиданной для
него ядовитостью.
Бредихин засмеялся:
- Вот такой-то профессии уж и подавно не существует.
Никишин молча закурил, выпустил густой клуб дыма и, уставясь в него
неподвижными глазами, сказал негромко и серьезно:
- Я думаю, что уже существует.
Он снова принялся вышагивать из угла в угол. Некоторое время все трое
молчали. Бредихин, сидя на кровати и обняв руками колени, начал тихонько
мурлыкать "Славное море, священный Байкал...". Сперва ни один из замолкших
спорщиков как будто не замечал этого. Но мало-помалу песня крепла и звучала
всё уверенней и сильней. Скоро её словно обнял густой басок Никишина, а
затем вплелся в песню и высокий тенорок Ситникова. По тому, как слаженно
звучали голоса, видно было, что все трое любили петь и часто так певали.
После "Байкала" пели "Из страны, страны далекой", "В реке бежит гремучий
вал". Потом Ситников затянул свою любимую:
Назови мне такую обитель,
Я такого угла не видал,
Где бы сеятель твой и хранитель,
Где бы русский мужик не стонал.
Глядя на поющих, на их несколько торжественные лица, трудно было бы
сказать, что несколько минут тому назад они спорили, горячились, ядовито
подтрунивали друг над другом. А спустя ещё час они, оставив пение, уселись у
заваленного книгами и тетрадями стола Никишина; Сам Никишин ушел на
хозяйскую половину и вернулся с большой тарелкой, обдирным хлебом и тремя
вилками.
- А-а, трещечка, - обрадовался Бредихин, сунув нос в тарелку.
- Узнал землячку, - усмехнулся Никишин.
- Как же, встречались. И не только на столе, но и в море.
- В море-то не так сподручно с ней управляться. Там её вилкой не
возьмешь, - усмехнулся Никишин.
- Да, брат. Поморы недаром говорят, что треска в море ещё солоней, чем
в бочке. Пока её добудешь, действительно соленым потом умоешься.
- Теперь, говорят, тральщиками ловить начинают.
- Только что говорят. Где они, эти тральщики? Был я летом на Мурмане.
Маются по-прежнему на прадедовских шняках с допотопными ярусами, от которых
хребты трещат. Да и с ними-то ждут, когда рыба сама к берегу приплывет.
Никаких снастей для лова вдали от берегов, скажем плавных сетей, нет.
- Почему ж так? Средств нет? Или людей? В чём все-таки дело?
- В чем? По-моему, так ясно в чем. Патриархальщина дремучая, куда ни
погляди, гниль, косность, безрукость. Сколько о судьбе мурманских промыслов
переговорено, сколько бумаги на разные проекты изведено и в Петербург
чиновный послано. А результаты какие? Да никакие. Палец о палец сволочи
департаментские не ударят. А ведь это ж золотое дно, честное слово, наш
Мурман. Ведь там же богатырские дела сотворять можно. А сейчас что? Просто
смотреть обидно. Не то чтобы вперед - назад идем. Десять лет назад до
шестисот тысяч пудов в год трески лавливали, а теперь по двести пятьдесят
тысяч пудов едва вытягивают, а прорех, прорех - тысячи! Карты новые нужны до