"Илья Яковлевич Бражнин. Мое поколение " - читать интересную книгу автора

железную спинку, иронически поглядел на Бредихина сверху вниз.
- Я? - тотчас и с живостью отозвался Бредихин. - А что я? Вот мореходку
кончу весной - и айда в море. А там...
Бредихин широко взмахнул рукой, словно открывая взорам друзей дальние
морские просторы.
- Да. Хорошо это, - сказал со вздохом Ситников.
Он стал у печки, прижавшись спиной к её теплому округлому боку, и
поднял голову, будто вглядываясь в распахнутые Бредихиным просторные дали.
- У тебя вот прямой путь. Ясный. Море, далекие страны, может новые,
неоткрытые земли...
Маленькое личико Ситникова со впалыми сероватыми щеками стало
задумчивым.
- Да. Хорошо это, - повторил он тихо и прибавил, наклонив голову набок,
словно извиняясь: - А я, ребята, в учителя думаю.
- В учителя? - пожал плечами Никишин. - Но такой профессии, по-моему,
не существует. В России во всяком случае.
- Что-то ты того, - сказал Бредихин, поводя пальцем вокруг головы. -
Рехнулся малость. Как же не существует, когда в одной твоей богоспасаемой
гимназии верных два десятка учителей, если не больше?
- Учителей? - прищурился Никишин.
- А кого же, по-твоему?
- По-моему? По-моему, чиновников, самых обыкновенных чиновников,
которые ничем, абсолютно ничем не отличаются от чиновников любого другого
ведомства или департамента. Тот же куцый мундир, та же обывательская мелкая
душонка, та же тухлая обыденщина и как высшая мечта - к Новому году Анну на
шею или Станислава в петлицу и по протекции какой-нибудь именитой тетушки
повышение в должности. И заметьте, всё это в лучшем случае, а в худшем - это
махровый черносотенец и тайный агент охранки.
- Портретик ничего, - усмехнулся Бредихин. - И в общем довольно похоже.
Что скажешь, Павлуха?
Ситников передернул худенькими плечами:
- Но не все же такие. Есть же люди, у которых идеалы...
- Что, что? - перебил Никишин. - Идеалы? Ах, это которые - сейте
разумное, доброе, вечное? Да?
- Да. Именно. Да. Сеять разумное, доброе... - подхватил с горячностью
Ситников, но Никишин не дал ему докончить:
- Позволь, позволь. Это кто же будет, по-твоему, сеять? Петроний? Адам
Адамович или Прокопус Галах? Они, значит, будут внушать тебе высокие идеи
добра и справедливости? Их ты считаешь своими учителями?
- Нет! - выкрикнул Ситников тоненьким, вздрагивающим голоском. - Нет.
Сто раз нет. Но именно потому, что они, вот такие, существуют, мы и должны
идти...
- Ну и иди, - зло проворчал Никишин.
- И пойду, - выговорил Ситников запальчиво.
Никишин посмотрел в ситниковское взволнованное лицо и отвернулся.
Взгляд его упал на Бредихина, который, сидя на кровати, поглядывал то на
одного спорщика, то на другого. Никишин сердито уставился на него и с силой
тряхнул спинку кровати, за которую держался во всё время перепалки с
Ситниковым.
- И иди, - повторил он отрывисто и принялся закуривать.