"Бертольд Брехт. Дела господина Юлия Цезаря (Фрагмент романа)" - читать интересную книгу автора

обычной покупке свиньи. Особенно же бестактным мне показалось, что он сразу
же велел рабу принести шкатулку. И опять небрежно отставил ее на полку.
Вслед за тем старик глухим голосам монотонно принялся рассказывать. Без
всякого вступления, будто выполняя контракт, он начал: - Как вам должно быть
известно, я в девяностых годах был судебным исполнителем четвертого района.
И как такового меня буквально завалили кучей претензий от кредиторов Ц.
{Спицер всегда именовал Цезаря только буквой Ц. Сперва я думал, что он тем
самым хочет подчеркнуть неофициальный характер наших бесед. Но и Рар
называет его просто Ц.}, который жил в том же районе, - по большей части
очень крупных претензий, но также и множеством совсем мелких - от пекарей,
от портных. Это доказывало, что поместье Ц. в Кампании уже не снабжало его
хозяйство в городе всем необходимым: оно находилось под секвестором. Ц.
приобрел огромную популярность пышными зрелищами, которые он устраивал в
бытность свою эдилом и квестором. Мелкому люду импонировали его долги, о
размере которых ходили самые невероятные слухи. Если мне память не изменяет,
впервые я увидел Ц. в его спальне, портной как раз примерял ему новую
тунику. Мне это запомнилось, потому что я был поражен, с каким знанием дела
он требовал, чтобы портной выкроил ему какой-то особенный вырез. Он
пользовался специальными терминами, которые были бы впору мастеру
портняжного дела. Мне и раньше случалось бывать у него в доме. Но обычно
меня принимал его секретарь, тот самый Рар. Приходить я должен был только по
утрам, чтобы не встретиться с матерью Ц., перед которой все в доме, в том
числе и сам Ц., трепетали. Очень обходительная старушка, но зубастая, пальца
в рот не клади. Впоследствии я с ней довольно коротко познакомился.
Впрочем, Ц. держался очень просто: без всякой иронии указал на
кое-какую ценную старинную мебель я осведомился, намерен ли я ее унести.
Его, как видно, нисколько не смущало присутствие портного, хотя тот при моем
появлении, должно быть, забеспокоился, оплатят ли ему его труд.
Кажется, еще при первой нашей встрече Ц. подробно расспросил меня, как
и где я живу. А жил я не слишком-то хорошо. Занимал с женой и шестью детьми
крохотную квартирку в одном из доходных домов Красса и с трудом мог
наскрести денег на квартирную плату. Почти все мои разговоры с ним так или
иначе касались моих затруднений. И он давал мне советы, сидя на стуле,
который я собирался унести.
Я часто с ним в ту пору виделся и должен сказать, что всегда охотно
бывал у него. Наше знакомство не прекращалось до самой его смерти.

Спицер умолк. Мы услышали голоса и шарканье множества ног по каменным
плитам дворика. Кончился обеденный перерыв. В комнату вошел вчерашний
маленький галл, и Спицер поставил гигантское "С" в книге приказов, которую
тот ему подал. В открытую дверь я видел небо в легких облачках. Посаженные
для защиты от ветра живые изгороди из лавра трепетали на ветру. В узкой, но
высокой комнате с побеленными стенами, вдоль которых выстроились ящики с
любезными моему сердцу пергаментными свитками, царило приятное тепло. В
камине потрескивали огромные поленья. Я смаковал бесхитростный рассказ
старика.
Вот передо мной Спицер, молодой и все-таки почти такой же, что и
сейчас, - люди подобного склада мало меняются, нужда и заботы старят их
раньше срока, - а рядом с ним промотавшийся патриций с громким именем. Меня
забавляла мысль, что этот мосластый служака с тяжелым подбородком, при всей