"Бертольд Брехт. Дела господина Юлия Цезаря (Фрагмент романа)" - читать интересную книгу автора

Прославленный юрист, казалось, завершив свой воинственный поход,
остановился у стены, победоносно расставив ноги.
- И все же надо признать, - сказал он уже более мирно, - что торговля
влила какую-то гуманную струю в человеческие отношения. Первая миролюбивая
мысль, идея о преимуществе более мягких методов должна была зародиться в
мозгу коммерсанта. Понимаете ли, мысль, что некровопролитным путем можно
получить больше барыша, чем кровопролитным. В самом деле, обречь человека на
голодную смерть все же менее жестоко, чем отрубить ему голову. Все равно как
участь дойной коровы все же завиднее, чем предназначенной к убою свиньи.
Именно торговца должна была осенить мысль, что из человека можно извлечь
больше, чем одни только потроха. Но при этом не следует забывать великий
гуманистический лозунг "живи и жить давай другим", то есть пусть живет тот,
кто пьет молоко, и пусть он дает жить корове. А коль скоро мы обратимся к
истории, какой напрашивается вывод? Если идеалам придает весомость лишь
пролитая за них кровь, то паши идеалы, идеалы демократии, должны быть
особенно весомы. За них были пролиты реки крови. Ради них погиб Тиберий
Гракх с тремястами наших сторонников, сенаторские сынки прикончили их
ножками стульев: ни на одном из убитых не удалось обнаружить колотых ран. А
тела их сбросили в Тибр. Сенатский полководец Маний Аквилий предложил царям
Понта и Вифинии купить целую провинцию в Малой Азии. Понтийский царь
предложил больше, и сенат утвердил сделку. "В сенате три течения, - сказал
Гракх. - Первое - за продажу. Оно подкуплено царем Понта. Второе - против
продажи. Оно подкуплено царем Вифинии. Третье - молчит. Оно подкуплено
обоими". Сенат ответил ему ножками от стульев. Это случилось в 620 году, то
есть более века назад. А тринадцать лет спустя Гай Гракх настоял на том,
чтобы реквизированный в испанской провинции хлеб был оплачен, чтобы
крестьян-колонистов поселили в завоеванной Африке, италикам предоставили
римское гражданство, с провинций взимали бы вместо дани налог, а
государственные доходы проверялись дельцами, - и свора сенаторов гналась за
ним по пятам до самого берега Тибра. Он вывихнул себе ногу и, чтобы не
попасть в руки врагов, приказал рабу заколоть себя в роще на окраине города.
Трупу отрезали голову, и один из сенаторов сорвал за нее большой куш. Прошел
двадцать один год, за это время италийский крестьянин и римский ремесленник
разбили банды рабов в Сицилии, нумидийские войска Югурты - кимвров и
тевтонов, и в один декабрьский день 654 года демократов согнали на рынок,
оттеснили на Капитолий, где их отрезали от воды, и вынудили сдаться. Их
заперли в ратуше, золотая молодежь взобралась на крышу и сорванными с нее
черепицами размозжила всем головы. Затем италийский крестьянин и римский
ремесленник завоевали половину Азии, а заодно и Египет, и настало время для
нового кровопускания. За это взялся Сулла, и на сей раз дело было сделано
основательно. Четыре тысячи наших полегло, по самым скромным подсчетам, то
есть считая только состоятельных людей, людей Сити. Я уже не говорю о резне,
которая произошла после битвы у Коллинских ворот, когда три тысячи пленных
были загнаны в цирк на Марсовом поле и все до единого перебиты, и неподалеку
в храме Беллоны, где Сулла созвал заседание сената, ясно слышался звон
оружия и стоны умирающих. Но на этом никто не остановился - ни борцы за
демократию, ни ее душители. За восемь лет до восстания Катилины сенаторы
убили полководца-демократа Сертория. Это произошло за трапезой, двое держали
его за руки, а третий пронзил ему горло мечом.
Все это миновало, но ничего не забылось, когда Гай Юлий вновь поднял