"Бертольд Брехт. Трехгрошовый роман" - читать интересную книгу автора

мастерские. Так или иначе, она была с ними знакома и не видела в них ничего
особенного.
Лавка музыкальных инструментов переживала тогда пору расцвета, и кругом
говорили, что, если бы не Полли, толстый Мичгинз в гораздо большей мере
заинтересовался бы этой лавкой: что-то уж очень много народу посещало ее
ра - ди нескольких инструментов.
Джонатан Джеремия Пичем был, правда, почетным попечителем о бедных в
трех приходах, но бедняки ходили к нему неохотно: для этого они были слишком
бедны. Пичем был невысокого мнения о нищенстве, если этим ремеслом
занимались не под его руководством и не профессионально.
Вполне естественно, впрочем, что Персик прилагала некоторые старания,
чтобы понравиться толстяку Мичгинзу, ибо в конечном счете все делалось ради
нее. Отец часто говорил в ее присутствии: "Если бы не ребенок, я бы ни одной
минуты не жил этой собачьей жизнью. Уж, во всяком случае, не ради тебя,
Эмма. Не для того, чтобы ты напивалась до потери сознания, Эмма!"
Эммой звали госпожу Пичем, и когда ее супруг в подобных выражениях
высказывал недовольство ее невинными привычками, она обычно отвечала:
- Если бы наш брак доставлял мне какие-нибудь другие радости, я бы и
капли в рот не брала. Я могу перестать хоть сегодня.
Детям часто приходится слышать такие фразы, и они производят на них
известное впечатление.
Не следует, однако, думать, что Персику сознательно прививалось это -
хотя бы и самое невинное - умение угодить Мичгинзу или кому-нибудь другому.
Напротив! Она не могла бы припомнить ни одного случая в своей юной жизни,
когда бы она купалась в корыте без ночной рубашки (окна прачечной всякий раз
завешивались). Господин Пичем был против того, чтобы его дочь любовалась
своей красивой кожей.
Кроме того, господин Пичем и на пять минут не отпускал ее из
родительского дома без провожатого. Она ходила в школу, как все прочие дети.
Но домой ее постоянно отводил Сэм.
- Твоя дочь - это сплошная чувственность и больше ничего! - сказал
как-то господин Пичем своей супруге, застав Полли в тот момент, когда она
вешала на стену в своей комнате вырезанную из газеты фотографию какого-то
актера. При этом мнении он остался на долгие годы.
Госпожа Пичем держалась иных взглядов на чувственность - тут
сказывалась горечь разочарований. Когда ее дочери пошел девятнадцатый год,
она стала водить ее по воскресеньям вечером в "Каракатицу". Это был отель с
почтенной репутацией; к нему примыкал небольшой садик с тремя искривленными
каштановыми деревьями. Там воскресными вечерами играл духовой оркестр.
Молодежь танцевала - разумеется, в высшей степени благопристойно, - а мамаши
сидели со своим вязаньем вдоль садовой ограды.
Такая девица, как Полли Пичем, не могла остаться там незамеченной. У
нее завелось множество поклонников; о двоих стоило серьезно подумать.
Господин Бекет появился первым, но господин Смайлз был приятней. Тем не
менее шансы господина Бекета возросли именно с появлением господина Смайлза
и благодаря ему.
Господин Бекет был коренастый сорокалетний крепыш с головой в форме
редьки. Он носил гетры на пуговицах и почти никогда не выпускал из рук
необыкновенно толстой трости. Цвет лица у него был нездоровый; его нельзя
было даже сравнивать со Смайлзом, который был гораздо моложе и отличался