"Чез Бренчли. Башня Королевской Дочери (Хроники Аутремара-1) " - читать интересную книгу автора

такая же, что и в игре света за алтарем. Однако он больше не испытывал
страха, только восторг, он был верующим среди верующих, пришедших вознести
хвалу Господу, он радостно, с готовностью присоединился к их голосам.
Пожалуй, не следовало делать только одного: он так и не отпустил руку Олдо
и держался за нее на протяжении всего часа службы.
После службы даже молчание словно бы отзывалось и пело в вышине.
Успокоенный в душе, не боясь ничего после столь яркого подтверждения власти
Господа, не слышащий уже плеска крови убитого ребенка, Маррон даже не
пытался глянуть вверх. Повиновение есть не только долг, но добродетель;
иногда же - и удовольствие. Позже, днем, у него наверняка будет возможность
побывать здесь при свете. Но несмотря даже на низко надвинутый край
капюшона и опущенные глаза, он все еще видел движение впереди, когда братья
на возвышении встали и подняли руки с потухшими факелами. Фра Пиет
наверняка сделал то же самое, но у Маррона даже не возникло желания
смотреть, не возникло и вопроса, зачем это. Ответ еще придет.
И ответ пришел: два сияющих луча вырвались из знака над алтарем и
коснулись по очереди каждого факела, загоревшегося мерцающим огнем. По
этому сигналу встали все братья - отряд Маррона отстал от них на какое-то
мгновение. Магистры Ордена снова прошли мимо в сопровождении факельщиков;
шествие замыкали люди в белых рясах. Дойдя до двери, прецептор, должно
быть, повернулся к залу. Маррон не видел его, но заметил, что оставшаяся на
возвышении часть процессии остановилась. Потом прецептор произнес последнее
благословение, огромный знак над алтарем померк, его свет потускнел и
исчез, запечатлевшись под закрытыми веками. Маррон закрыл глаза, не желая
отпускать образ, и открыл их, только когда Олдо дернул его за руку и разжал
пальцы.
Зал уже наполовину опустел. Оставшиеся факелы все еще горели, храбро
сражаясь с темнотой, образуя коридор бледного света, куда и повел свой
отряд фра Пиет. Шедший следом подтолкнул Маррона; юноша поспешил за Олдо,
влился в общий шаг и спокойно дошел до двери спальни. Там отряд снова
расположился на сон до тех пор, пока Брат Шептун не поднял братьев на
рассветную молитву.
В раскаленном добела небе высоко горел медный диск солнца, обжигая
верхний двор замка, и Маррон обливался потом.
Он был не один: вместе с ним стоял весь его отряд во главе с фра
Пиетом. Во дворе, кроме них, было еще человек пятьдесят, вместе с которыми
отряд не меньше часа фехтовал на учебных мечах, круглых тупых деревяшках,
которые могли оставить синяк, но зато не могли ни ранить, ни убить. "Кроме
как в руке мастера, - вспомнил Маррон слова своего дяди, слышанные много
лет назад. - Впрочем, в руках мастера убивает даже перышко. Я сам это
видел..."
Однако противники Маррона не были мастерами; им едва удалось оцарапать
юношу. Но ведь у них не было такого дяди... Маррон не слишком обольщался
насчет собственного мастерства, однако и не скромничал зря. Он знал, что
дерется хорошо, потому что специально занимался с усердным учителем, но
понимал, что мог бы сражаться и получше. Раньше он надеялся
усовершенствовать свое умение в Чужеземье, сражаясь за Господа и упражняясь
вместе со старыми рубаками. Но сейчас все надежды исчезли. К чему
мастерство, если все, чем тут предстоит заниматься, - война со стариками,
женщинами, безоружными мальчишками да младенцами?