"Андре Бретон. Надя " - читать интересную книгу автора

та пьеса казалась неуместной; согласитесь, что это не худшая рекомендация. И
теперь, уже без обиняков, признаюсь в том, что я испытал безграничное
восхищение на представлении пьесы "Сдвинутые"^, которая есть и всегда будет
единственным драматическим произведением (я имею в виду - сделанным
исключительно для сцены), о котором мне хочется вспоминать. Пьеса - я
настаиваю на этом, и это одна из наиболее странных ее черт - теряет почти
все, если ее не посмотреть своими глазами или хотя бы мимически не передать
явление каждого персонажа; с этими оговорками я считаю небесполезным
изложить сюжет.

Страсть новая, войди в него (вариант).

200

Действие происходит в институте благородных девиц: занавес поднимается,
открывая кабинет директрисы. Директриса - блондинка сорока лет, импозантного
вида, в кабинете она одна и заметно нервничает. Скоро каникулы, она с
беспокойством ожидает кого-то, кто должен вот-вот приехать: "Соланж должна
была уже быть здесь..." Она лихорадочно ходит по комнате, хватаясь то за
мебель, то за бумаги. Время от времени она приближается к окну, выходящему в
сад, где только что началась перемена. Слышится звон колокола, потом то
здесь, то там радостные крики девочек, растворяющиеся в далеком гомоне. Вот
ошалевший садовник пансиона, беспрестанно качающий головой и изъясняющийся в
невыносимой манере, с бесконечными заиканиями и дефектами произношения; он
стоит теперь перед дверью, мямля какие-то невнятные слова и, кажется, не
расположен уходить. Он вернулся с вокзала, так и не встретив поезд
мадемуазель Соланж: "Ма-муа-зель-Со-ланж..." Он шаркает слогами, словно
стоптанными башмаками. Так ведь можно и терпение потерять. В этот момент
появляется пожилая женщина, которая только что передала свою визитную
карточку. Она получила от внучки довольно сбивчивое письмо, та умоляла как
можно скорее приехать за нею. Женщина легко позволяет себя успокоить: в это
время года все дети обычно нервны. Осталось, впрочем, только позвать
малышку, спросить у нее самой, на кого или на что она жалуется. Вот и она
сама. Она обнимает бабушку. Вскоре становится заметно, что ее глаза не могут
оторваться от глаз той, кто ее расспрашивает. Она ограничивается несколькими
жестами отрицания. Почему бы ей не дождаться раздачи наград, которая должна
произойти через несколько дней? Мы чувствуем, что она не осмеливается
сказать. Она останется. Девочка послушно отходит. Направляется к двери. На
пороге в ней, кажется, разыгрывается великая битва. Она убегает. Бабушка
откланивается, произносит слова благодарности. Директриса снова одна.
Абсурдное, ужасное ожидание, когда не знаешь, что бы еще переставить, какой
жест повторить, что предпринять, как сократить ожидание... Наконец-то шум
машины... Лицо той, за которой мы наблюдали, начинает сиять. Пред Вечностью.
Без стука входит восхитительная женщина. Это она. Она мягко отстраняет руки,
сжимающие ее в объятиях. Брюнетка ли, шатенка, я не помню. Молодая. Сияющие
глаза, в которых слились вместе томность, отчаяние, утонченность,
жестокость. Тоненькая, одетая очень сдержанно: темное платье, чулки из
черного шелка. И штрих деклассированноеTM, который так нас

201