"Андре Бретон. Надя " - читать интересную книгу автора

затеваю переписку с Полем Элюаром, тогда мы не имели ни малейшего
физиономического представления друг о друге. Это он тогда подошел ко мне во
время своего отпуска: именно он устремился ко мне на "Цвете времени".

Слова "Дрова-уголь", что красуются на последней странице "Магнитных
полей" - результат прогулки с Супо в течение целого воскресенья, когда мы
сообща совершенствовали необычный талант находить лавочки, которым эти слова
служили вывеской. Я мог даже, кажется, точно сказать, по какой бы улице мы
ни пошли: на какой высоте, на какой стороне- правой или левой - мы обнаружим
эти лавочки. Всегда так и было. Мне подсказывали путь не образы-галлюцинации
этих слов, но штабеля распиленных поленьев, изображенные на фасаде у входа:
срез нарисованного дерева был везде одинаковой окраски, с темным вы-

196

пиленным сектором. Когда я вернулся домой, этот образ по-прежнему
преследовал меня. От одного только запаха деревянных лошадок, доносившегося
с перекрестка Медичи, мне чудилось, что передо мною лежит полено.
Аналогичное впечатление от черепа Жан-Жака Руссо - я видел статую из окна,
она стояла ко мне спиной, двумя-тремя этажами ниже. Я посмотрел и поспешно
отступил, охваченный ужасом.

И снова площадь Пантеона, поздний вечер. Стучат. Входит женщина,
возраст и черты лица которой, даже приблизительно, теперь припоминаю плохо.
Кажется, она в трауре. Она ищет номер журнала "Литература", который ее
попросили привезти в Нант назавтра. Этот номер еще не вышел, в чем я
совершенно безрезультатно пытаюсь уверить ее. Вскоре выясняется, что целью
ее визита было "рекомендовать" мне то лицо, которое ее прислало и которое
должно вскоре приехать в Париж и обосноваться здесь. (Я запомнил ее слова:
"...который хотел бы выдвинуться на литературном поприще" - позже, когда я
узнал того, к кому они относились, я осознал, насколько они любопытны и
трогательны.) Однако кого же мне поручали вот так, сверххиме-рически
принимать, консультировать? Через несколько дней здесь был Бенжамен Пере.

Нант - это, наверное, единственный город во Франции, наряду с Парижем,
где я постоянно ощущаю, что со мною может произойти нечто стоящее; здесь
отдельные взгляды прохожих пылают сами по себе от переизбытка огня (я понял
это еще в прошлом году, когда проезжал по Нанту на автомобиле и заметил одну
женщину, вероятно рабочую, в сопровождении мужчины: она подняла глаза - я
вынужден был остановиться); здесь я ощущаю иной, нежели в любом другом
месте, ритм жизни; здесь в некоторых существах еще не угас дух авантюризма
по ту сторону любых авантюр; Нант - отсюда ко мне могут прийти новые друзья;
Нант, где мой любимый парк - парк Просе.

А сейчас я снова вижу Робера Десноса в эпоху, которую мы, очевидцы,
называли эпохой сновидений. Он "спит", но одновременно пишет, разговаривает.
Вечер, моя мастерская над кабаре дю Сьель. Снаружи кричат: "Давайте зайдем,
зайдем в Ша Ну-ар!" А Деснос продолжает созерцать нечто, сначала невидимое
для меня, но затем, по мере его подсказок, вполне различимое. Для этого он
часто заимствует реальную личность - человека