"Майлс Дж.Брейер. Куздра и бокры " - читать интересную книгу автора

зарегистрировался, но проделал это механически, не раздумывая. И вдруг ко
мне пришла неумолимая уверенность в реальности событий: я получил извещение,
что на меня пал жребий и я должен идти воевать!
До сих пор я смотрел на всю эту заваруху как бы со стороны, как на
нечто, касающееся иного мира, к которому я не принадлежу. Но вот повестка
призвала меня в учебный лагерь. Этот мир с его множеством смертей и увечий
где-то за кадром меня попросту не интересовал. Я был нездешний. Испытывать
на себе тяготы солдатской жизни, подвергаться риску ужасной смерти, и все
это ни за что ни про что! Из-за дурацкого нагромождения бессмысленных слов.
Доведенный до белого каления, я провел бессонную ночь. Утром из зеркала
на меня глянула исступленная, осунувшаяся физиономия - эдакая карикатура. Но
в душе я восстал. Не собирался нести воинскую повинность. Если слова
"принципиально уклоняющийся"* хоть что-то да значат, то они сказаны про
меня. Даже если меня расстреляют на месте за государственную измену, это все
же лучше, чем выйти на поле боя и отдать все силы и саму жизнь за... да ни
за что!
______________
* "Принципиально уклоняющийся" - так в Англии и в США называют
человека, отказывающегося от военной службы по политическим или
религиозно-этическим мотивам. - Прим. перев.

Мои опасения подтвердились полностью. Несмотря на то что в душе у меня
все клокотало, я с присущим мне самообладанием явился на мобилизационный
пункт и уведомил присутствующих, что не верю в правоту их дела и не считаю
нужным за него сражаться. Очевидно, там уже подозревали нечто подобное, так
как наручники на мне защелкнулись прежде, чем я закончил речь.
- Чрезвычайное положение, - сказал какой-то мускулистый тиран из-за
письменного стола. - Не время разводить антимонии в суде. Вас ждет военный
трибунал!
Он проговорил это мстительным тоном, и охранники грубо поволокли меня
по коридору; даже их возмутила моя позиция. Военный трибунал уже собрался. С
тех пор как я ушел с лекции в церкви, меня держали под тайным надзором и
потому отлично знали о моих настроениях. Это было первое, что сообщил мне
председатель трибунала.
Суд вершился недолго. Мне сказали, что у меня нет веских причин
уклоняться от военной службы. Уклонение по религиозным, национальным и тому
подобным мотивам все бы поняли; за него обычно сажают в тюрьму вплоть до
окончания войны. Но я признал, что ничего не имею против войн как таковых;
значит, я просто издеваюсь над священным и правым делом. Это тягчайшее
государственное преступление.
- Расстрелять на заре! - объявил председатель трибунала.
Все окружающее поплыло у меня перед глазами, но только на секунду.
Выручило самообладание. С удивительной самоотрешенностью, которая приходит к
нам в чрезвычайных обстоятельствах, я заметил, что трибунал заседает в
кабинете профессора Вайбенса - закопченной комнате викторианской эпохи, там,
где я впервые рассказывал повесть о своем путешествии и впервые понял, что
попал в t-осный мир. По всей видимости, она же была и последней комнатой,
которую мне предстояло увидеть в этом мире. Я не питал ложных надежд на то,
что казнь вернет меня в родной мир, как это случается иногда в
художественной литературе. Уж если отняли жизнь, то ее отняли, на какой бы