"Майлс Дж.Брейер. Куздра и бокры " - читать интересную книгу автора

оси это ни произошло. В t-измерении я буду мертв точно так же, как и в
z-измерении.
"Ну, Эйнштейн, теперь или никогда! - подумал я. - Придите ко мне на
помощь, о Риман, о Лобачевский! Если что-нибудь меня и спасет, то либо
тензор, либо геодезическая".
Думал я об этом с иронией. Меня завела сюда относительность. Может ли
она вывести меня отсюда?
А что ж! Почему бы и нет?
Если характер законов природы, если физическое тело изменяется вместе с
описывающим его наблюдателем, то, может быть, истинность и смысл лозунга о
куздре тоже проверяется теорией относительности? Это все равно что еще раз
заставить луну скользить вдоль верхушек деревьев. Будь я более способным
сторонником этой теории и поставь себя на место этих людей, - возможно, я бы
и осмыслил куздру. Возможно, даже охотно сражался бы за нее.
Тут меня осенило. Наверное, я даже поднял голову и лицо у меня
прояснилось; во всяком случае, мои конвоиры посмотрели на меня как-то
странно, и хватка их стала еще цепче. Мы как раз спустились по парадным
ступеням и зашагали по аллее.
Заставить луну плыть между верхушками деревьев! Вот что я должен
сделать. Но это звучало так же глупо, как и куздра. А куздра казалась теперь
не такой уж глупостью. Я вздохнул поглубже, и это меня приободрило. Мне
удалось снова встать на точку зрения относительности. Нужда многому научит.
Я понял, как люди могут сражаться за куздру, будланувшую бокра. Мне даже
захотелось излить душу этим людям. Удивительная штука - относительность.
Меня вели вверх по склону холма, между двумя шеренгами тополей.
Вдруг у меня в голове все прояснилось: ведь я попал сюда оттого, что
изменил систему координат, внушил себе, будто иду вверх. Точно так же мы
останавливаем луну или, когда ночью едем в машине, заставляем убегать назад
деревья. Теперь я шел вверх. В моем мире, в t-измерении, та же аллея идет
вниз по склону.
"Она внизу!" - убеждал я себя. С закрытыми глазами я внушал себе, что
здание позади меня и вверху. С закрытыми глазами мне казалось, будто так оно
и есть. Я долго шел вслепую. Потом открыл глаза и стал озираться.
Я стоял в конце тополевой аллеи. Меня это удивило. Аллея казалась
короткой. Во всяком случае, она как-то укоротилась; я не ожидал, что так
быстро дойду до конца. А где же конвоиры в оливковой форме? Возле меня
никого не осталось.
Я обернулся назад. За моей спиной вздымался склон холма. Я и вправду
шел вниз. Охранников в поле зрения не было, а на вершине холма виднелось
светлое новое здание.
На ступеньках его стоял Волишенский.
- А теперь что вы думаете о t-измерении? - обратился он ко мне.
Волишенский!
И новое, современное здание! Кабинет Вайбенса находился в старом здании
викторианской постройки. Что общего между Вайбенсом и Волишенским? Я набрал
побольше воздуху в легкие. На меня нахлынуло блаженное чувство - я вернулся
в родной мир. Куздра и война остались где-то там. А тут - мир и Волишенский.
Захлебываясь, я стал излагать свои впечатления.
- Что все это значит? - спросил я, когда выговорился до конца. - У меня
смутное подозрение, что тут, должно быть, кроется какой-то смысл.