"Тадеуш Бреза. Стены Иерихона (роман, послевоенная Польша)" - читать интересную книгу автора

- Послушайте, надо бы, пожалуй, умыться, - решил он в конце концов. Не
известно, то ли это был ход, чтобы переменить тему, то ли к такому
заключению привело его созерцание своих грязных рук. Помолчав немного, он
добавил: -И глаза-то еще как следует не продрал, а уже языком мелю. -
Капитан произнес это таким печальным тоном, словно хотел, чтобы Ельский
еще и пожалел его.
А между тем Козиц вовсе в этом не нуждался. Настроение у него неизменно
поднималось всякий раз, как только ему удавалось поприжать хвост этим
министерским куклам. Принцам, пажам, государственным херувимам, запертым в
своем мирке, словно в правительственной ложе, в Ноевом ковчеге, в храме.
Анархистом Козиц не был. Правительство-это правительство.
Иначе нельзя. Некоторые министры ему даже нравились. Но вот кого он
терпеть не мог, так это их молодняк. Все один к одному, все объявлены
наследниками, все легко поспевают за временем.
Злость его душила при мысли, во что они превратят государство.
Царствование безликих. Сопли и хрящики. Вот их кровь и кости!
Ельского же выражение лица капитана обмануло, ему показалось, будто тот
отступает, он перестал его бояться и, поглядывая на него словно на
несмышленыша, решил про себя: хрен собачий.
Из тех, кто за силу, из держиморд. Из тех, за кем вот-вот захлопнется
дверь в прошлое, как только наконец ' минет время царствования
ремесленников. А крестьянский ум уступит место мысли прозрачной, строгой и
светлой.
- Вы советника Дикерта знаете? - Капитан задал этот вопрос неожиданно,
зная ответ наверняка. Неужели такие не снюхаются.
Анализ уже был готов. Одна бражка!
Ельский поспешно подтвердил это. Разве Дикерт не превосходный чиновник!
В той словесной перепалке, которую они тут вели, он был великолепным
аргументом. Способный, ловкий, влюбленный в свою работу, человек широких
горизонтов, отлично подготовленный. А перед глазами Козица возникло
крупное бугристое лицо, спокойно-холодное, с мясистыми, плотно сжатыми
губами. То не был советник Дикерт, то был его брат. Еще не сидел. Но это
лишь дело времени. Защищала его только одна фамилия. Еще бы! Признать, что
в самой изысканной среде растет эдакий сорняк! Это значило бы лить воду на
мельницу красной пропаганды. Тут отделу безопасности незачем было
торопиться. Может, со временем мальчишка оттает, может, семейство отошлет
его куда-нибудь. При их-то деньгах они еще многое способны спустить на
тормозах. Позволительно и подождать. Козиц знал этот случай, хотя никто из
дефензивы ' за Дикертом по пятам не ходил, правда, сам он на нее
напоролся, причем по поводу совсем не пустячному. В ходе очень серьезного
процесса, большого, белорусского2, и довольно-таки уже старого, пятилетней
давности, пала на Дикерта тень подозрения встречи с одним из подсудимых,
совместные поездки куда-то, обмен печатными материалами, книжками, такие
вот контакты. Другому, может, это и не сошло бы с рук, наказали бы для
острастки всех остальных, но с Дикертом дело иное. Можно было
удовлетвориться его объяснениями, мол, верит в эту правду, а эту неправду,
дескать, хотел узнать прямо из первоисточника. Следователь намеревался еще
вытянуть у него обещание, чтобы на суде он помог прокурору неправду
растоптать. И тогда оказалось, что хотя Дикерт, может, и не клялся той
неправде ни в каких иных чувствах, но в одном он слово ей дал и держался