"Тадеуш Бреза. Стены Иерихона (роман, послевоенная Польша)" - читать интересную книгу автора

За что? За каракули в записных книжках, за листовки, за все эти
комбинации, которые не брали в расчет человека. Если бы он вспомнил
когда-нибудь слово "инквизитор", он увидел бы в нем себя и словом этим
себя заклеймил бы. Тот тоже хватал людей за пустяки. Живых, из плоти и
крови, настоящих он развращал, уничтожал, калечил ради чего-то
абстрактного. Козиц выходил из себя и мучился, считая, что он спятил. Но
делал, что ему было положено, стискивал зубы и хватал. Хватал и хватал. И
людей Папары тоже, таких же точно глупых и упрямых, как и те, с другого
фланга, только ко всему прочему они сами лезли ему в руки. Едва на них
поднажмешь, тут же начинают клепать на себя и на других. Вот так глупость
из человека и прет, с сожалением говорил он, не испытывая радости от побед
в этой грошовой партии, которая игралась чересчур уж всерьез.
Он вновь взглянул на Ельского, уставившегося на него. Этот тоже из тех,
для кого мир-бумажка, зло подумал Козиц. Но такой, видно, уж и суждено
быть нашей жизни! - немного успокоившись от этой мысли, он смягчился, хотя
и не повеселел.
- Хоронить человека, хо-хо-хо... - он и сам этому удивлялся, -
...сегодня умеют. Я как раз этим занимаюсь. Дело, знаете ли, в том, что
убеждение нынче относится к разряду инфекционных заболеваний. Стало быть,
тут главное-профилактика. Нельзя дожидаться, пока вспыхнет эпидемия. Тут,
понимаете, определил инфекцию, сразу же звони в скорую помощь! Когда
доктор звонит, когда я. Все зависит от типа болезни. Ну а какая болезнь,
такая и карета скорой помощи.
"Пацифист!" - подумал поначалу Ельский, но чем больше он его слушал,
тем яснее становилось, о чем тот ведет речь, и Ельский, подлаживаясь под
тон капитана, спросил:
- А сейчас вы какую заразу вынюхиваете?
Однако Козиц был из тех людей, которым трудно удержать язык за зубами,
только если их не расспрашивают. И тут он бы умолк, если бы не разгадал,
кто такой Ельский. Ему хотелось похвастаться своей проницательностью.
- Я, - сказал он, - дегустатор коммунистов, но если пахнёт на меня от
кого чиновником, то и в министерстве разберусь. - И засмеялся, очень собою
довольный.
Ельскому он нравился все меньше. Но чем больше капитан отталкивал его,
тем сильнее разгоралась в нем охота поболтать с ним. Впрочем, к желанию
этому примешивался и страх. Что же капитан знает о нем?
- Браво, - проговорил он, - вот теперь вы угодили в точку.
Что же нас выдает?
А сам тем временем думал: "Наверное, он просто узнал меня, видел
где-нибудь в Варшаве, но надо ему подольстить-дескать, угадал". А Козиц
рисовал портрет:
- Во всем вы почти такие, как все. Языки знаете почти как иностранцы,
одеты почти как графья, обхождение почти как у людей светских, умом как
доценты, в политических концепциях сильны, как государственные деятели.
Но-почти! Когда я встречаю таких, кто во всем почти кто-то, но ни в чем не
совершенство, бьюсь об заклад, что это ваш коллега, и выигрываю.
- Или что это я! - Ельскому нужно было еще и это подтверждение. Шутки
для него кончились.
Однако Козиц, как обычно, отступал перед вопросами. Он поковырял
пальцем в носу. Оглядел палец. Вытер его носовым платком.