"Тадеуш Бреза. Стены Иерихона (роман, послевоенная Польша)" - читать интересную книгу автора

- Да, да, искусство-вещь серьезная. Наш маршал Пилсудский сказал даже,
что художник равен королю.
Реставратора это не относящееся к делу замечание сбило с толку. Он
замолк. Староста радовался, полагая, что Черский осадил его. Что еще можно
сказать на сей счет, если знаешь, что думал Пилсудский? Но старый
господин, словно это его вдохновило, выждал с минуту и сказал:
- Польша не знала другого мецената! Всегда у нее был только антипапа.
Мы постоянно черпаем из европейского искусства, когда оно переживает
упадок. Когда искусство находится там в расцвете, вечно у нас случается
что-нибудь такое, что нам оно делается ненужным, - или в стране траур, или
варварство.
Староста скрипнул зубами.
- И так до вечера будет плести, - глухо простонал он.
Ельский тоже был сердит. Не могут наговориться, пока одни.
Ведь этот реставратор должен часто бывать в Бресте. Спросил у старосты
шепотом:
- Что за старый хрен?
Староста с иронической снисходительностью, словно хотел сказать
"астролог", выделил титул:
- Князь Медекша.
Ельский застонал, будто от зубной боли. Ведь он был на волосок от
бестактности. Может, даже уже и показал свою холодность. Какая оплошность!
В какой же опасности он очутился! И чего сразу не спросил. С другой
стороны, странно, что он так высокомерно отнесся к реставратору. Что,
дескать, за фигура: провинциальный профессор? А ведь это отец Кристины.
Конечно же, тот самый. Говорят, известный ученый-самоучка.
Профессор Виленского университета, читает лекции на факультете истории
искусств, воеводский реставратор там и, видно, здесь.
Ельский вспомнил все, что слышал о нем. Аристократ, торговец стариной!
А сам нищ, ибо владения Медекш конфискованы после восстания 1863 года.
Имения жены судьба забросила-эвон куда! - за Днепр. Так что и от них
никакой пользы. Князь уже много лет жил отдельно от жены. Через год или
два после свадьбы он уехал за границу, обосновался во Флоренции, где
открыл антикварную лавку. Кажется, дело не было особенно прибыльным. Без
приданого жены, ее имений, оба они сникли бы, и он, и его магазин. Поэтому
после войны надо было возвращаться на родину. И о диво! В Варшаве он
оказался одним из самых выдающихся представителей своей профессии.
Эмигранты из России привезли с собой горы мебели, картин, ковров, серебра,
фарфора. Среди этого множества вещей что-то вдруг поражало князя. Он
вникал, оценивал, вывозил. И тут только впервые близко столкнулся с
польским искусством. Перед отъездом во Флоренцию он мало что о нем знал, а
то, что и знал, позабыл.
Искусство могло быть для него итальянским. Подходила также и часть
Западной Европы. Если же взять славян, то, как он полагал, они бьыи в
состоянии породить лишь народное искусство. Да и существовало ли здесь
когда-нибудь какое-то иное? Ах, еще любительское? Орловский, Михаловский,
ранний Коссак'.
Превосходные вещи. Но творчество как голос природы или бога, кто же это
у нас? Когда он впервые увидел Матейку, подумал, что это проекты костюмов
к массовой сцене. В движении. Теперь он исподволь начал узнавать других