"Тадеуш Бреза. Стены Иерихона (роман, послевоенная Польша)" - читать интересную книгу автора

вправо. Кто из левых не успеет ухватиться, тому уже никто никогда не
протянет руки. Остался. Спустя год пришлось поставить крест на
университете.
- И вы его знаете? - Спросил Козиц Ельского с наигранным возмущением.
В душе же он злился и смеялся. Он уже больше ничего конкретного не мог
вспомнить о Ельском. Может, это еще один из чудом спасенных для
государства радикалов, который, прежде чем отпереться от своих давних
убеждений, заметает следы, опасаясь, а вдруг Козиц знает об этом. Но Козиц
не знал ничего, а вот нюх его не подвел. Ельский пошатался среди левых,
покричал вместе с ними, затем, высунувшись из своего министерского окна,
приманил нескольких избранных. Но быть среди них-был. С тех времен
сохранилась у него парочка статеек, а может, и какой-нибудь протокол
собрания. Вещь не из лучших.
Отправляясь на сей раз направо, он стал построже к себе.
Консультации, выводы, разговоры-сколько душе угодно, но только не
повседневная организаторская работа. Толку тебе от нее чуть, зато ославит
больше всего. Он чувствовал, что слева за ним что-то тянется.
- Теперь-то уж почти и нет, - ответил он. - Порой словечко о нем от его
брата услышу. Бедный брат.
Козиц рявкнул:
- Который?!
Ельский приподнял правую бровь. Какой бездарный ход, подумал он. Неужто
он рассчитывает, что я начну тут перед ним жалеть заговорщика? Но Козиц и
не собирался ни о чем дознаваться. Он разозлился. Он как бы увидел
одновременно несчастье каждого из братьев. Ему показалось, что он вот-вот
крикнет: "Дорожный мой приятель, хотите пролить слезу над участью
советника, так не пожалейте же другой для Яна!" Он сделал еще один шаг.
- Знаете, - пришла ему вдруг мысль в голову, - давайте-ка лучше вместе,
прямо здесь, пожалеем папеньку. Это мое поколение. Старый Дикерт для меня
символ. Отец нашего времени. Один его сын-хлыщ, другой-полоумный. Вот и
выбирайте, за кого выпить во имя будущего!
Тоже мне пророк, надулся Ельский.
- Вы, похоже, любите попугать, - произнес он холодно. - Это как раз
возрастное. А теперь откровенность за откровенность, - прибавил он,
бледнея. - Вот вам моя характеристика старых. Тут тоже два типа. Одни-люди
с апломбом, другимстрашно. Вот и выбирай, кого брать в пример.
Сердце у него колотилось, и не столько от гнева, сколько, особенно в
последний момент, от страха, который нагнал на него капитан. А между тем
Козиц впервые доброжелательно взглянул на Ельского. Приятно ударить-и
убедиться, что кровь есть.
Главное, чтобы была. Он просто сказал:
- Жалко мне этого Янека Дикерта. Да и упорных людей жаль тоже. Вот
так-то.
- Вы в силах помочь ему.
- А-а! - буркнул капитан, но не запротестовал.
Ельский про себя отметил: это надо запомнить. Щенок в конце концов
может попасться. Какая это неприятность для Дикертов.
Какое невеселое положение у самого близкого друга. Советник, правая
рука вице-министра, а тут в семье судебный процесс, приговор, тюрьма.
Такой брат! Ельский несколько раз повторил про себя фамилию. Незачем