"Хорхе Луис Борхес, Адольфо Касарес. Образцовое убийство " - читать интересную книгу автора

выкуривании!
______________
* Мои соболезнования (франц.).
** Нюх (франц.).
*** Грозном (франц.).

Из портсигара Баккара он извлек толстую "Мариано Брюль", пропитанную
кюммелем,* и раскурил ее от серебряной зажигалки с гербом. Некоторое время
он задумчиво разглядывал неторопливо плывущие в воздухе клубы дыма.
______________
* кюммель - тминная водка.

- Предлагаю спуститься с небес на землю, - сказал он наконец. - Мой
тонкий нюх аристократа и старой ищейки безошибочно подсказывает мне, что наш
незадействованный в деле индеанист проник в эту cellule* не только для того,
чтобы пропитать ее новейшими отравляющими газами удушающего действия, но и с
другой целью - рискнуть донести до вашего внимания свою, более или менее
карикатурную и превратно истолкованную, версию преступления в Сан-Исидро.
Вы, Пароди, как и я, - мы выше этого лепета. Время торопит нас. Итак, я
начинаю свое ставшее уже классическим повествование об убийстве.
______________
* Келью (франц.).

Наберитесь терпения: я должен выстроить строгую иерархию всех фактов,
имеющих отношение к делу. Все произошло, по многозначительному совпадению, в
день Праздника моря. Я был готов во всеоружии отразить лобовую атаку летнего
зноя: морская фуражка, китель, белые брюки из английской фланели, пляжные
туфли. Занят я был следующим: без особого желания руководил разбивкой газона
перед своим особняком - одним из тех особняков в Дон Торквато, которые рано
или поздно приобретает каждый из нас. Признаюсь вам, что этим садовым
besognes* удается, хотя бы на краткий миг, отвлечь меня от мучительных
проблем, которые, несомненно, представляют собой bete noire** современного
человека. Вполне законным было мое удивление и недовольство, когда двадцатый
век ворвался ко мне в сад, постучав в ворота усадьбы жесткими костяшками
автомобильного клаксона. Пробормотав какие-то богопротивные слова, я
отбросил сигару и, стоически готовясь превозмочь очередное испытание, вышел
на обсаженную эвкалиптами дорогу. С дивным изяществом неторопливо
прогуливающейся борзой в мои владения въехал огромный "кадиллак". Фоновый
занавес сцены: темная, суровая зелень хвои и пылающая голубизна декабрьского
неба. Шофер открывает дверцу, и из машины выходит роскошная женщина. Хорошая
обувь, дорогие чулки, - аристократка. "Да это же кто-то из Монтенегро!" -
говорю я себе. И точно: моя кузина Гортензия, неотразимая Пампа Монтенегро
из нашей haute,*** одарила меня ароматом своей тонкой руки и сверкающим
блеском своей любезной улыбки. Было бы знаком дурного тона, cher maоtre,****
в очередной раз повторять ее описание, столь блестяще сделанное Виткомбом. Я
уверен, что вы, как внимательный читатель газет и журналов, не нуждаетесь в
дополнительных комментариях. Перед вашим мысленным взором уже возникли эти
черные цыганские волосы, эти полные таинственной тьмы глаза, эта точеная
фигура с совершенными изгибами, созданная, чтобы танцевать конгу,***** этот
tailleur****** из грубой шерсти от Дьяблотена, этот пекинес, этот шик, это