"Иосиф Бродский. Проза и эссе (основное собрание)" - читать интересную книгу автора

затишьями (независимо от их происхождения), используя их для собственных
целей. Непереносимость будущего легче выдержать, чем непереносимость
настоящего, хотя бы только потому, что человеческое предвидение гораздо
более разрушительно, чем все, что может принести с собой будущее.

Эудженио Монтале сейчас восемьдесят один год, и многое из будущих у
него уже позади - и из своего и чужого. Только два события в его биографии
можно считать яркими: первое - его служба офицером пехоты в итальянской
армии в первую мировую войну. Второе - получение Нобелевской премии по
литературе в 1975 году. Между этими событиями можно было застать его
готовящимся к карьере оперного певца (у него было многообещающее бельканто),
борющимся против фашистского режима - что он делал с самого начала и что в
конечном счете стоило ему должности хранителя библиотеки "Кабинет Вьессо" во
Флоренции, - пишущим статьи, редактирующим журналы, в течение почти трех
десятилетий обозревающим музыкальные и другие культурные события для
"третьей страницы" "Коррьере делла сера" и в течение шестидесяти лет пишущим
стихи. Слава богу, что его жизнь была так небогата событиями.
Еще со времен романтиков мы приучены к жизнеописаниям поэтов, чьи
поразительные творческие биографии были порой столь же короткими, сколь
незначителен был их вклад. В этом контексте Монтале - нечто вроде
анахронизма, а размер его вклада в поэзию был анахронистически велик.
Современник Аполлинера, Т.С.Элиота, Мандельштама, он принадлежит этому
поколению больше чем просто хронологически. Все эти авторы вызвали
качественные изменения каждый в своей литературе, как и Монтале, чья задача
была гораздо труднее.
В то время как англоязычный поэт читает француза (скажем, Лафорга) чаще
всего случайно, итальянец делает это вследствие географического императива.
Альпы, которые раньше были односторонней дорогой цивилизации на север,
сейчас - двустороннее шоссе для литературных "измов" всех видов! Что
касается теней, то в этом случае их толпы (толщи/топы) стесняют работу
чрезвычайно. Чтобы сделать новый шаг, итальянский поэт должен поднять груз,
накопленный движением прошлого и настоящего, и именно с грузом настоящего
Монтале, возможно, было легче справиться.
За исключением этой французской близости, ситуация в итальянской поэзии
в первые два десятилетия нашего века не слишком отличалась от положения
других европейских литератур. Под этим я имею в виду эстетическую инфляцию,
вызванную абсолютным доминированием поэтики романтизма (будь то
натуралистический или символистский его вариант). Две главные фигуры на
итальянской поэтической сцене того времени - эти "prepotenti" Габриеле
Д'Аннунцио и Маринетти - всего лишь объявили об этой инфляции каждый
по-своему. В то время как Д'Аннунцио довел обесцененную гармонию до ее
крайнего (и высшего) предела, Маринетти и другие футуристы боролись за
противоположное: расчленение этой гармонии. В обоих случаях это была война
средств против средств; то есть условная реакция, которая знаменовала
плененную эстетику и восприимчивость. Сейчас представляется ясным, что
потребовались три поэта из следующего поколения: Джузеппе Унгаретти, Умберто
Саба и Эудженио Монтале, - чтобы заставить итальянский язык породить
современную лирику.
В духовных одиссеях не бывает Итак, и даже речь - всего лишь средство
передвижения. Метафизический реалист с очевидным пристрастием к чрезвычайно