"Иосиф Бродский. Fondamenta degli incurabili (Набережная Неисцелимых)" - читать интересную книгу автора

Семнадцать лет назад, переходя вброд одно кампо за другим, пара зеленых
бот принесла меня к порогу розового зданьица. На стене я увидел доску,
гласящую, что в этой церкви крещен родившийся раньше срока Антонио Вивальди.
В те дни я еще был довольно рыжий; в те дни я растрогался, поняв, что попал
на место крещения того самого "рыжего клирика", который так часто и так
сильно радовал меня во множестве Богом забытых мест. И я вроде бы вспомнил,
что именно Ольга Радж устроила первую неделю Вивальди в этом городе - так уж
вышло, что за несколько дней до начала Второй мировой войны. Неделя
проходила в палаццо графини Полиньяк, и мисс Радж играла на скрипке.
Исполняя какую-то пьесу, она заметила краем глаза, что в зал вошел человек и
стал у дверей, поскольку все места были заняты. Пьеса была длинная, и она
начала беспокоиться, потому что приближалась к пассажу, где требовалось
перевернуть страницу, не прерывая игры. Человек, которого она видела краем
глаза, передвинулся и исчез из поля зрения. Пассаж приближался, беспокойство
росло. И вот ровно в ту секунду, когда ей надо было перевернуть страницу,
слева от нее возникла рука, протянулась к пюпитру и медленно перевернула
лист. И она продолжала играть, а когда трудное место кончилось, взглянула
налево, чтобы выразить благодарность. "Вот так, - рассказывала Ольга Радж
моему другу, - я впервые увидела Стравинского".
Так что можно войти и отстоять службу. Петь будут вполголоса, вероятно,
по причине погоды. Если вас устроит такое извинение, то Адресата тем более.
Кроме того, вы не в состоянии разобрать слова, на каком бы языке -
итальянском или латыни - ни пели. Поэтому вы просто стоите или садитесь на
скамью подальше и слушаете. "Мессу лучше всего слушать, - говорил Уистан
Оден, - не зная языка". И действительно, в таких случаях невежество помогает
сосредоточиться не меньше, чем слабое освещение, от которого пилигрим
страдает в любой итальянской церкви, особенно зимой. Кидать монеты в
осветительный автомат во время службы не очень-то хорошо. Кроме того, их
часто не хватает у тебя в кармане, чтобы как следует насладиться картиной. В
былое время я не расставался с мощным фонарем, каким пользуются нью-йоркские
полицейские. Один из путей к богатству, думал я, это наладить производство
миниатюрных долгодействующих ламп-вспышек, вроде фотографических. Я бы их
назвал "Вечная вспышка" или, еще лучше, "Да будет свет" и через пару лет
купил бы квартиру где-нибудь на Сан-Лио или Салюте. Даже мог бы жениться на
секретарше компаньона, которой у него нет, так как нет и его самого...
Музыка замирает: ее близнец, однако, поднялся, как ты обнаруживаешь, выйдя
на улицу, - поднялся незначительно, но достаточно, чтобы возместить тебе
замерший хорал. Ибо вода тоже хорал, и не в одном, а во многих отношениях.
Это та же вода, что несла крестоносцев, купцов, мощи св. Марка, турок,
всевозможные грузы, военные и прогулочные суда и, самое главное, отражала
тех, кто когда-либо жил, не говорю уже - бывал, в этом городе, всех, кто шел
посуху или вброд по его улицам, как ты теперь. Неудивительно, что она
мутно-зеленая днем, а по ночам смоляной чернотой соперничает с твердью.
Чудо, что город, гладя ее по и против шерсти больше тысячи лет, не протер в
ней дыр, что она прежняя H2O (хотя пить ее и не станешь), что она
по-прежнему поднимается. Она действительно похожа на нотные листы, по
которым играют без перерыва, которые прибывают в партитурах прилива, в
тактовых чертах каналов, с бесчисленными облигато мостов, высоких окон.
куполов на соборах Кодуччи, не говоря уже о скрипичных грифах гондол. В
сущности, весь город, особенно ночью, напоминает гигантский оркестр, с