"Иосиф Бродский. Fondamenta degli incurabili (Набережная Неисцелимых)" - читать интересную книгу автора

слияние обернулось, и очень скоро, выгодой для подданных. Поэтому
неудивительно, что, как настоящий светский лев, он здесь в центре внимания,
правда, держится при этом вполне по-человечески. На каждом карнизе, почти
над каждым входом видишь либо его морду с человеческим выражением, либо
человеческую голову с чертами льва. Обе, в конечном счете, имеют право
зваться чудовищами (пускай добродушными), ибо в природе никогда не
существовали. И еще потому, что имеют численный перевес над всеми остальными
высеченными или вылепленными образами, включая Мадонну и Самого Спасителя. С
другой стороны, зверя изваять легче, чем человека. Животному царству, в
общем, не повезло в христианском искусстве, тем более - в доктрине. Так что
местное стадо кошачьих может считать, что с его помощью животное царство
берет реванш. Зимой они разгоняют наши сумерки.

33.

Однажды в сумерки, когда темнеют серые глаза, но набирают золота
горчично-медовые, обладательница последних и я встречали египетский военный
корабль, точнее легкий крейсер, швартовавшийся у Фондамента делла Арсенале,
рядом с Жардиньо. Не могу сейчас вспомнить название корабля, но порт
приписки точно был Александрия. Это было весьма современное военно-морское
железо, ощетинившееся всевозможными антеннами, радарами, ракетными
установками, бронебашнями ПВО, не считая обычных орудий главного калибра.
Издалека его национальная принадлежность была неопределима. Даже вблизи
пришлось бы подумать, потому что форма и выучка экипажа отдавали Британией.
Флаг уже спустили, и небо над Лагуной менялось от бордо к темному пурпуру.
Пока мы недоумевали, что привело сюда корабль - нужда в ремонте? новая
помолвка Венеции и Александрии? надежда вытребовать назад мощи, украденные в
двенадцатом веке? - вдруг ожили громкоговорители, и мы услышали: "Алла!
Акбар Алла! Акбар!" Муэдзин созывал экипаж на вечернюю молитву, обе мачты на
мгновение превратились в минареты. Крейсер обернулся Стамбулом в профиль.
Мне показалось, что у меня на глазах вдруг сложилась карта или захлопнулась
книга истории. По крайней мере, она сократилась на шесть веков: христианство
стало ровесником ислама. Босфор накрыл Адриатику, и нельзя было сказать, где
чья волна. Это вам не архитектура.

34.

Зимними вечерами море, гонимое встречным восточным ветром, до краев,
точно ванну, заполняет все каналы, иногда через край.
Никто не бежит с первого этажа, крича: "Прорвало!", так как первого
этажа нет. Город стоит по щиколотку в воде, и лодки, "как животные, на
привязи у стен" (если вспомнить Кассиодора) [13], встают на дыбы. Башмак
паломника, попробовав воду, сушится в номере на батарее; туземец ныряет в
чулан, чтобы выудить пару бот. "Acqua alta" [14], - говорит голос по радио,
и уличная толчея спадает. Улицы пустеют, магазины, бары, рестораны и
траттории закрываются. Горят только их вывески, наконец-то присоединившись к
нарциссистским играм, пока мостовая ненадолго, поверхностно сравнивается с
каналами в зеркальности. Правда, церкви по-прежнему открыты, но ведь ни
клиру, ни прихожанам хождение по водам не в новинку. Ни музыке, близнецу
воды.