"Иосиф Бродский. Fondamenta degli incurabili (Набережная Неисцелимых)" - читать интересную книгу автора

влечениям и, тем самым, быку как раз затем, чтобы доказать, что природе
безразличен принцип большинства, так как рога быка напоминают лунный серп.
Возможно, светотень интересовала ее сильнее, чем животные свойства, и она
затмила быка по чисто оптическим соображениям. И тот факт, что бык, чья
нагруженная символами родословная восходит к наскальной живописи, был
настолько слеп, что обманулся искусственной коровой, сооруженной для Пасифаи
Дедалом, доказывает, что ее предки берут верх в системе причинности, что
преломленный ею свет Гелиоса все еще - после четверых детей (двух знаменитых
дочерей и двух никчемных сыновей) - ослепительно ярок. А по поводу
причинности следует добавить, что главный герой сюжета - именно Дедал, кроме
очень правдоподобной коровы построивший - на этот раз для царя - тот самый
лабиринт, где быкоголовый отпрыск и его убийца однажды столкнулись с
печальными последствиями для первого. В каком-то смысле, вся история
родилась в мозгу Дедала, и в особенности лабиринт, так похожий на мозг. В
каком-то смысле, все между собой в родстве, по крайней мере преследователь и
преследуемый. Поэтому неудивительно, что блуждания по улицам этого города,
чьей самой крупной колонией в течение примерно трех веков был Крит,
производят довольно тавтологическое впечатление, особенно когда смеркается,
то есть когда убывают пасифайские, ариаднины и федрины свойства города.
Иными словами, особенно вечером, когда предаешься самоуничижению.

32.

На светлой стороне, конечно, множество львов: крылатых, с книгой,
раскрытой на "Мир тебе, св. Марк", или же с нормальной кошачьей внешностью.
Крылатые, строго говоря, тоже относятся к категории чудовищ. Правда, из-за
своих занятий я всегда рассматривал их как более резвую и образованную
разновидность Пегаса, который летать, конечно, может, но чье умение читать
более сомнительно. Во всяком случае, лапой листать страницы удобнее, чем
копытом. В этом городе львы на каждом углу, и с годами я невольно включился
в почитание этого тотема, даже поместив одного из них на обложку одной моей
книги: то есть на то, что в моей специальности точнее всего соответствует
фасаду. Но они все равно чудовища, хотя бы потому, что рождены воображением
города, даже в зените морской мощи не контролировавшего ни одной территории,
где бы это животное водилось, пусть и в бескрылом состоянии. (Греки со своим
быком оказались большими реалистами, несмотря на его неолитическую
родословную.) Что до самого евангелиста, то он, разумеется, умер в
Александрии, в Египте - но от естественных причин и ни разу не побывав на
сафари. В общем, со львами дел христианский мир почти не имел, поскольку на
его территории они не водились, обитая только в Африке, при этом в пустынях.
Что, конечно, сблизило их впоследствии с отцами-пустынниками; а кроме этого,
христиане сталкивались со зверем только в качестве его пищи в римских
цирках, куда львов ввозили с африканских берегов для увеселений. Их
экзотичность - лучше сказать: их небывалость - и развязала фантазию древних,
позволив приписывать этим зверям различные потусторонние свойства, в том
числе и общение с Божеством. Так что не совсем нелепо сажать зверя на
венецианские фасады в неправдоподобной роли стража вечного упокоения св.
Марка; если не церковь, то саму Венецию можно счесть львицей, защищающей
львенка. К тому же, в этом городе церковь и государство слились, совершенно
византийским образом. Единственный случай, должен заметить, когда такое