"Иосиф Бродский. Fondamenta degli incurabili (Набережная Неисцелимых)" - читать интересную книгу автора

сведениям, процентом иностранцев, особенно Anglos. Немного поплутав, мы
нашли нужное место - не так далеко, в сущности, от дома, где в десятые годы
жил де Ренье. Мы позвонили в дверь, и первое, что я увидел за спиной
маленькой женщины с блестящими черными глазками, был бюст поэта работы
Годье-Бжешка, стоящий на полу в гостиной. Скука охватила внезапно, но
прочно.
Подали чай, но только мы сделали первый глоток, как хозяйка - седая,
тщедушная, опрятная дама с запасом сил еще на много лет - подняла острый
палец, попавший на невидимую умственную пластинку, и из поджатых губ
полилась ария, партитура которой была обнародована самое позднее в 1945
году. Что Эзра не был фашистом; что они боялись, что американцы (довольно
странно слышать от американки) отправят его на стул; что о творившемся он
ничего не знал; что в Рапалло немцев не было; что он ездил из Рапалло в Рим
только дважды в месяц на передачу; что американцы опять-таки ошибались,
считая, что Эзра сознательно... В какой-то момент я отключился - с тем
большей легкостью, что английский мне не родной, - и просто кивал в паузах
или когда она прерывала монолог риторическим "Capito?" [10]. Запись, решил
я; "голос ее хозяина". Будь вежлив и не перебивай даму; это ахинея, но она в
нее верит. Во мне, видимо, есть часть, всегда уважающая физическую сторону
речи, независимо от содержания; само движение чьих-то губ существенней, чем
то, что их движет. Я глубже уселся в кресло и попытался сосредоточиться на
печенье, поскольку ужина не подали.
Прервал дремоту голос Сюзанны, из чего я заключил, что пластинка
остановилась. В его тембре было что-то необычное, и я навострил уши. Сюзанна
говорила: "Но, Ольга, вы же не думаете, что американцы рассердились на Эзру
из-за передач. Если б дело было в одних передачах, тогда Эзра был бы просто
второй "Токийской Розой" [11]. Да, это был один из шикарнейших выпадов,
когда-либо слышанных мной. Я посмотрел на Ольгу. Она, нужно признать,
встретила удар по-солдатски. Точнее говоря, профессионально. Или же просто
не поняла Сюзанну, хотя вряд ли. "А из-за чего же?" - поинтересовалась она.
"Из-за антисемитизма Эзры", - ответила Сюзанна, и я увидел, как палец старой
дамы корундовой иглой снова скакнул в бороздку. На этой стороне пластинки
было записано, что "нужно понимать, что Эзра не был антисемитом, что его
все-таки звали Эзра, что у него были друзья евреи, в том числе один
венецианский адмирал..." - столь же знакомая, столь же длинная песня - минут
на 45; но нам уже было пора идти. Мы поблагодарили старую даму за вечер и
распрощались. Лично я не испытывал грусти, обычно возникающей, когда уходишь
из дома вдовы или вообще оставляешь кого-то одного в пустом месте. Старая
дама выглядела молодцом, не бедствовала; плюс ко всему наслаждалась
комфортом своих убеждений - и чтобы его сохранить, она, я понял, пойдет на
все. Со старыми фашистами я никогда не сталкивался, но со старыми
коммунистами имел дело не раз, и в доме Ольги Радж, с этим бюстом Эзры на
полу, почуял тот самый дух. От дома мы пошли налево и через две минуты
очутились на Фондамента дельи Инкурабили.

27.

Зимний свет в этом городе! У него есть исключительное свойство
увеличивать разрешающую способность глаза до микроскопической точности -
зрачок, особенно серой или горчично-медовой разновидности, посрамляет любой